|
А если сплохуешь, велю за борт выкинуть... Пошел вперед, сволочь! Разжалованный в матросы, Клокачев вернул "Европу" в общую линию. Среди вражеских кораблей выделялся флагманский "РеалМустафа", и уже был виден гулявший босиком по палубе с трубкой в зубах сам неустрашимый Гасан-бей в ярко-желтых шальварах, в красной албанской курточке-безрукавке; на виду у русских "Крокодил Турции" стал равнодушно поплевывать за борт... Признаем за истину, нервы турецких пушкарей оказались крепкими: они открыли огонь с дистанции в три кабельтова. Но у Спиридова нервы еще крепче: -- Не отвечай им, псам! Дождись близости... "Европа" Клокачева первой подкатилась на дистанцию пистолетного выстрела и правым бортом изрыгнула огонь. С фуканьем выстилая над водой струи яркого дыма, ядра вонзились в турецкий флагман (одни отскакивали, как горох от стенки, другие застревали в бортах). Обходя мель, "Европа" сгалсировала, и теперь "Евстафий" сделался головным -- все ядра турок достались ему! С гулом лопнул громадный трисель, порванные снасти, как живые змеи, закручивались вокруг тел матросов. Бравый Круз никогда не терял хладнокровия. -- Мы уже горим, -- невозмутимо доложил он. -- Но еще не тонем, -- отвечал Спиридов... Палуба "Евстафия" при каждом залпе чуть приподымалась, будто нечистая сила выгибала ее, -- это распирал палубу газ от обилия пушечных залпов (и там, внизу, в преисподней батарейных деков, шла такая веселая работа, что дьяволу лучше туда и не соваться: в аду дышится намного легче!). Круз почуял ослабление ветра: -- Паруса обвисают, теряем ход. -- Сам вижу... Усилить стрельбу! -- командовал Спиридов. Обнажив шпагу, он гулял по шканцам, будто по бульвару, вслушивался в треск пожара, заполнявшего отсеки корабля, успевал определять силу ветра и направление курса. Желтые шальвары "Крокодила Турции" быстро перемещались между мачтами "РеалМустафы", и Спиридову уже надоело их задорное мелькание. Федька Орлов заряжал пистолеты, прицеливался в капудан-пашу, но никак не мог залепить в него пулю. -- Как заговоренный, черт! -- ругался он... Алехан вдруг пригнал к борту флагмана пакетбот "Почтальон" с приказом: Спиридову, чтобы не сгореть заживо, срочно перейти на "Трех святителей", что адмирал исполнил, продолжая управлять битвою. Ветер стихал, а горящий "Евстафий" стало наваливать прямо на "Реал-Мустафу". Круз выхватил пистолет и шпагу: -- За матушку Екатерину... братцы, на абордаж! Лохмотья парусов мотались в пламени, свечками сгорали пеньковые штаги и ванты. Пылающее бревно формарсарея, круша рангоут, полетело вниз, калеча людей. Абордажа не избежать -- длинный хобот бушприта турецкого флагмана уже выпирал над палубой "Евстафия", и турецкие матросы, визжа, прыгали на русский корабль, а русские матросы кинулись на корабль турецкий. |
