|
В рапорте командира Грейга толково писано: "Брандскугель упал в рубашку грот-марселя одного из турецких кораблей, а так как грот-марсель был совершенно сух и сделан из материи бумажной, он загорелся мгновенно". Огонь быстро прыгал по снастям противника; мачта его, подгорев у основания, рухнула на палубу, весь корабль охватило веселое пламя. -- Брандерам -- вперед! -- наказал Грейг. Две легкие турецкие галеры выплыли напересечку курса и, взяв брандер на абордаж, нещадно вырезали всю его команду. Второй брандер, выскочив на мель, был тут же взорван своей командой. -- Скверно начали! Князь Гагарин... с богом! -- Ясно, -- послышалось от воды. Прибавив парусов, брандер князя Гагарина ворвался в Чесменскую бухту и "свалился" с турецким кораблем -- в свирепом огне, раздуваемом ветром, исчезли и турки и русские. Половина вражеских судов горела, подожженная артиллерией, но часть была еще не затронута огнем. -- Лейтенант Ильин, -- окликнул Грейг четвертый брандер, -- ты остался последний, на тебя вся надежда... Вперед! Неслышно возникнув из-под тени берега, брандер Ильина плотно, словно пластырь, прилип к борту неприятеля. Сверху не только стреляли, но даже плевались турки. Но, запалив факел, Ильин уже бежал вдоль палубы, поджигая кучками рассыпанный порох. Гадючьи посвистывая, огонь юркнул в люк -- прямо в трюмы брандера, где тесно, одна к другой, стояли бочки с порохом. -- Готово! -- крикнул Ильин, швыряя факел в море... Грейг второпях записывал в вахтенном журнале: "Легче вообразить, нежели описать, ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем: целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта множеством голов". Юрий Долгорукий тоже оставил запись: "Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид; люди обгорелые, разным видом лежащие между обгорелых обломков, коими так порт наполнился, что едва на шлюпке мы могли мимо проезжать..." Кажется, конец! Лишь после битвы, когда врачи взялись как следует за раненых, обнаружилось, что на эскадре сражались и женщины, скрывавшие свое природное естество под матросской одеждой. Это был извечный грех русского флота (впрочем, и английского тоже): как ни проверяли корабли перед отплытием, бабы все равно находили способы затесаться в состав экипажей. Спиридов был очень растерян: -- Что с ними, треклятыми, делать-то нонеча? -- Что-нибудь придумаем, -- отвечал Алехан... За бортом кораблей волны лениво колыхали толстый и жирный слой пепла -- все, что осталось от турецкого флота. В одну лишь ночь русская эскадра уничтожила весь флот султана, Европа вздрогнула! Она еще не забыла жалкой картины, когда недавно мимо ее берегов протащилась слабенькая эскадра расшатанных кораблей, на которых вымирали экипажи, и вдруг эта эскадра превратила в прах и пепел превосходную армаду Турции, руководимую талантливейшим флотоводцем султана. |
