|
.. эх! до золы сгорю, коли вспыхнула! И, крепко прижав к себе парня, она с жадностью стала целовать его в губы. -- По-огляды-ва-а-ай! -- тоскливо завыл вахтенный на барже и, коротко оборвав "ай" -- начал бить колотушкой в чугунную доску... Дребезжащие, резкие звуки рвали мужественную тишину ночи. Через несколько дней, когда баржи разгрузились и пароход готов был идти в Пермь, -- Ефим, к великому своему огорчению, увидел, что к берегу подъехала телега и на ней черноглазая Пелагея с сундуком и какими-то узлами. -- Пошли матроса вещи взять!.. -- приказал ему Фома, кивая головой на берег. Укоризненно покачав головой, Ефим сердито исполнил приказание и потом, пониженным голосом, спросил: -- Так что -- и она с нами? -- Она -- со мной... -- Ну, да... не со всеми же... О, господи! -- Чего вздыхаешь? -- Да, -- Фома Игнатьич! Ведь в большой город плывем... али мало там ихной сестры? -- Ну, ты молчи! -- сурово сказал Фома. -- Да я смолчу... только непорядок это! Фома внушительно нахмурился и сказал капитану, властно отчеканивая слова: -- Ты, Ефим, и себе заруби на носу, и всем тут скажи -- ежели да я услышу про нее какое-нибудь похабное слово -- поленом по башке! -- Страхи какие! -- не поверил Ефим, с любопытством поглядывая в лицо хозяина. Но он тотчас же отступил на шаг пред Фомой. Игнатов сын, как волк, оскалил зубы, зрачки у него расширились, и он заорал: -- Посмейся! Я те посмеюсь! Ефим, хотя и струсил, но с достоинством заговорил: -- Хоша вы, Фома Игнатьич, и хозяин... но как мне сказано "следи, Ефим..." и я здесь -- капитан... -- Капитан?! -- крикнул Фома, весь вздрагивая и бледнея. -- А я кто? -- Так что -- вы не кричите! Из-за пустяка, какова есть баба... На бледном лице Фомы выступили красные пятна, он переступил с ноги на ногу, судорожным движением спрятал руки в карманы пиджака и ровным, твердым голосом сказал: -- Ты! Капитан! Вот что -- слово еще против меня скажешь -- убирайся к черту! Вон! На берег! Я и с лоцманом дойду. Понял? Надо мной тебе не командовать!.. Ну? Ефим был поражен. Он смотрел на хозяина и смешно моргал глазами, не находя ответа. -- Понял, говорю? -- По-онял, -- протянул Ефим. -- Из-за чего шум однако? Из-за... -- Молчать! Дико сверкнувшие глаза Фомы, его искаженное лицо внушили капитану благую мысль уйти от хозяина, и он быстро ушел. Он был зол на Фому и считал себя напрасно обиженным; но в то же время почувствовал над собой твердую, настоящую хозяйскую руку. Ему, годами привыкшему к подчинению, нравилась проявленная над ним власть, и, пойдя в каюту старика-лоцмана, он уже с оттенком удовольствия в голосе рассказал ему сцену с хозяином. |
