|
74
О законе ли речь или чуде, удручающий факт поразителен: рано гибнут хорошие люди, и гуляет гавно долгожителем.
75
Простертая по миру красота доступнее ломтя ржаного хлеба, но душу затмевает суета, и пошлость заволакивает небо.
76
Задавленность густой чиновной кашей лишает смысла жалобу и крик, лишен лица хозяин жизни нашей, хотя коварен, туп и многолик.
77
Другим народам в назидание Россия избрана и призвана явить покой и процветание, скрестив бутылку с телевизором.
78
Серые подглазные мешки сетуют холодным зеркалам, что полузабытые грешки памятны скудеющим телам.
79
Растет познанье. Но при этом душе ни легче, ни просторней: чем выше ветви дышат светом, тем глубже тьма питает корни.
80
Семейный дом — наследственности храм. Живу. Сижу с гостями. Эрудит. Но бешеный азарт по временам стреноженное сердце бередит.
81
Дай мне, Боже, спать ночами без душевного мучения, утоли мои печали, остуди мои влечения.
82
Ум с добротой неразделимо связуют общие черты, дурак всегда проходит мимо разумной пользы доброты.
83
Повадка женщины изменчива, поскольку разнится игра подруги дня, подруги вечера, подруги ночи и утра.
84
В умах — разброд, вокруг — неразбериха, царит разбой, и тьмою застлан свет; везде притом спокойно, мирно, тихо, и разве только будущего нет.
85
Весна размывает капризно завалы унынья и грязи внезапной волной оптимизма, шальной, как вода в унитазе.
86
Мы рады, когда чванные авгуры дурачат нас, лицом туманясь хмурым, а правду говорят нам балагуры — но кто же доверяет балагурам?
87
Нам непонятность ненавистна в рулетке радостей и бед, мы даже в смерти ищем смысла, хотя его и в жизни нет.
88
Чем глубже скепсис и неверие при неизбежности притворства, тем изощренней лицемерие и выше уровень актерства.
89
Страдалец, мученик и узник, насилий жертва и увечий — всегда по духу чуть союзник того, кто душит и калечит.
90
Сгорают поколенья, как поленья, их копоть поглощает высота, а пламень их, не ведающий тленья, нетленно воплощает красота. |
