Ребенок скривился и заквакал значительно громче.

    -  Напугали детоньку, напугали бедную, - принялась успокаивать новорожденного Навсикая, укачивая его на руках. - А ты, герой, кончай бормотать и… и не рвись, куда не следует! Рано тебе еще на женскую половину, не до тебя там! Иди, иди, займись чем-нибудь, распорядись насчет пира, подарки раздай…

    -  Мальчик! - вдруг завопила Галинтиада, бегом устремляясь к незапертым воротам. - Сын! Сын у Алкмены родился, герой богоравный, герой, Истребитель Чудовищ! Сын! Кукиш Илифиям, кукиш!.. забыли их, Гериных дщерей…

    Ее щуплое тельце ужом проскользнуло в щель между створками - и спустя мгновение зеваки за воротами загалдели в десять раз сильнее, чем прежде.

    -  Погоди! - опомнившийся Амфитрион кинулся к воротам, выскочил на улицу, огляделся и увидел Галинтиаду, дочь Пройта, во все лопатки улепетывающую прочь от дома.

    -  Погоди, Галинтиада! Да стой же!..

    Старушонка обернулась на бегу - и Амфитрион рванул с шеи золотой диск с изображением Гелиоса на колеснице.

    Цепь, не выдержав, лопнула, два звена упали в пыль, но Амфитрион не нагнулся за ними.

    -  Лови, дочь Пройта! Спасибо тебе!..

    Уверенным движением дискобола Амфитрион послал украшение в воздух, диск со свистом описал пологую дугу, и толпа зевак разразилась приветственными криками, когда карлица ловко извернулась и, подпрыгнув, поймала дорогой подарок на лету.

    Потом старушонка вновь кинулась бежать, и если бы Амфитрион видел выражение хищной радости, исказившее ее мордочку, то он бы, возможно, крепко задумался - но он ничего не видел.

    Он попросту вернулся во двор, запер за собой ворота, пятерней взлохматил свои и без того непослушные волосы - и принялся вновь бесцельно слоняться по двору, но на этот раз улыбаясь и напевая себе под нос.

    …А Галинтиада, дочь никому не известного Пройта, все бежала и бежала, прижимая дареный диск к дряблой обнажившейся груди, у самой Кадмеи круто свернув на северо-запад, к окраине Фив, пока не добежала до одинокой развалюхи, чьи полусгнившие деревянные опоры были густо затянуты зеленым плющом.

    Старушонка вбежала внутрь, откинув с пола циновку, с натугой приподняла обнаружившуюся под ней крышку люка - и принялась спускаться в открывшийся черный провал по приставной лестнице, которая угрожающе скрипела даже под ее легким телом.

    -  Свершилось? - нетерпеливо спросили снизу, из темноты.

    -  Да, - коротко отозвалась Галинтиада и резко, тоном приказа, так не похожим на ее предыдущую манеру речи, добавила:

    -  Начинайте! У нас мало времени…

    Ударил кремень, полетели искры, через некоторое время в углу загорелся небольшой очаг, огонь его с трудом раздвинул мрак в стороны, высветив земляные стены, огромный камень, кое-как обтесанный в традиционной форме жертвенника - и двух людей у этого камня.

    Один из них спешно разворачивал какой-то сверток, очень похожий на тот, который держала радостная Навсикая.

    -  Скорее! - бросила ему спустившаяся Галинтиада.

    Человек молча кивнул, и вскоре на алтаре лежал голенький ребенок - девочка, живая, но не издававшая ни звука, будто опоенная сонным настоем. Галинтиада склонилась над ней и ласково улыбнулась улыбкой матери, нагнувшейся над колыбелью.