- Мне стоит продолжать передачи? Или...

     - Пока стоит, -  после  некоторого  колебания  ответил  Хуббл.  -  По

крайней мере, сегодня. Не будем портить людям праздник.

     К вечеру Центральная площадь неузнаваемо изменилась. Она была  залита

светом прожекторов, расцвечена гирляндами разноцветных ламп.  В  темнеющем

небе, прямо под куполом, вспыхивали огненные шары фейерверка.  На  дощатом

помосте разместился духовой оркестр, а  рядом  была  подготовлена  большая

площадка для танцев. Несмотря  на  прохладу,  женщины  пришли  в  выходных

платьях,  да  и  мужчины  выглядели  нарядно.  В  толпе   сновали   ватаги

возбужденных ребятишек - им празднество больше всех пришлось по душе.

     Джон вместе с Кэрол пришли чуть позже, и им  пришлось  пробираться  к

танцплощадке через густую толпу. Кеннистона все  узнавали  и  с  уважением

приветствовали, но никто не задавал ему обычных вопросов.

     - Они не хотят испортить себе настроение, узнав, что ответа и сегодня

не было, - шепнул Джон невесте.

     Праздник шел хорошо, пока Гаррис не  сделал  очередной  промах.  Весь

вечер он был в центре внимания. Надувшись как индюк, он важно ходил  среди

толпы, пожимая руки многочисленным знакомым мужчинам, улыбаясь женщинам  и

играя с ребятишками. Он был явно в  восторге  от  собственной  персоны.  В

конце  концов  он  поднялся   на   помост   оркестра,   остановил   музыку

величественным жестом и, взяв микрофон, обратился к публике:

     - Граждане Нью-Миддлтауна, быть может, настало время спеть хором,  а?

Я готов, если пожелаете, начать - вы знаете, мой тенор недурен. Как насчет

песенки "Позволь мне назвать тебя любимой"?

     Раздался  дружный  смех.  Все  запели.   Оркестр   после   некоторого

замешательства поддержал мелодию, а пухлый мэр, обернувшись к  музыкантам,

замахал руками словно дирижер.  Старая  песенка,  не  звучавшая  на  Земле

миллионы лет, звонким эхом отразилась от белых стен  небоскребов  и  гулко

прокатилась под мерцающим куполом.

     Затем  они  запели  "Берега  Уобаша"  и  "Старый  дом  в   Кентукки".

Постепенно лица людей помрачнели, голоса стали звучать нестройно. В глазах

многих появилась тоска, кое-кто из женщин всплакнул.

     Вскоре песня завяла. Внезапно одна из девушек с  истерическим  плачем

упала на землю, закрыв лицо руками.

     Музыка  смолкла.  Ничего  не  было  слышно,  кроме  плача  женщин   и

растерянных голосов мужчин, безуспешно пытавшихся утешить своих жен.

     Мэр, осознав свою ошибку, дрожащим голосом сказал:

     - Не падайте духом, граждане Нью-Миддлтауна!  Все  наладится,  уверяю

вас!

     Но  было  слишком   поздно.   Чудесная   атмосфера   праздника   была

окончательно испорчена. Люди молча разошлись по домам. Кеннистон  проводил

невесту до ее дома, изо всех сил стараясь быть остроумным и бодрым, но его

красноречие пропало втуне - Кэрол даже не взглянула на него.