– Может быть, здесь?

Джен потянула здоровенную дверную ручку, и дверь отворилась.

– О, сработало!

– Но это значит…

Джен кивнула и показала свой искрящийся браслет, затем, нажав ногтем на переключатель, отключила индикацию и шепнула:

– Это значит, что они здесь, вероятно, пакуют вещички, готовясь к переезду. Нам лучше не шуметь.

Внутри царила тьма.

Мы пробирались среди каких‑то бесформенных, поглощенных мраком и тишиной предметов. Джен натолкнулась на что‑то, и оно сердито царапнуло бетонный пол. Мы оба застыли и не шевелились, пока не стихло продолжительное эхо. По нему было ясно, что вокруг нас огромное пространство.

По мере того как глаза привыкали к темноте, у меня создавалось впечатление, что постепенно выступающие из мрака очертания окружающих предметов мне знакомы, словно я уже здесь бывал. Пришлось напрячь зрение – оказалось, мы идем между ресторанными столиками с перевернутыми на них стульями.

Я протянул руку и остановил Джен.

– Тебе это ничего не напоминает? – шепнул я.

– Не знаю. Закрытый ресторан?

– Точнее, место, которое должно выглядеть рестораном в рекламном ролике шампуня.

Я пробежался пальцами по стульям, припоминая рекламу.

– Где герой «жабу» вместо «крабов» заказывал.

Она огляделась.

– Ты уверен?

– Ну, не совсем… – Я всмотрелся во тьму, силясь различить очертания предметов. – О, да тут никак и старые театральные кресла.

– А они‑то с чего?

– Как же, помнишь тот эпизод из клипа, с театром? Где у капельдинера язык переклинило.

– С чего это им вздумалось имитировать в студии зал театра? – Джен покачала головой. – Здесь же Нью‑Йорк – город театров.

– Н‑да…

Я пробрался к сиденьям, которых было всего‑то пять рядов, по десять кресел в каждом, перед красным бархатным занавесом. Вообще‑то Джен права – в городе, где полным‑полно настоящих театров, не говоря уж о ресторанах, эта имитация зрительного зала выглядела зряшной затеей.

– Может быть, им требовался полный контроль над ситуацией? Абсолютная секретность?

– А может, они просто чокнутые? – предположила Джен.

– Это как раз можно сказать с уверенностью…

– Тсс!

Застыв в темноте, Дженни наклоном головы указала налево.

Я услышал голос, эхом отдававшийся в просторном зале, и, вперив взгляд в сумрак, настороженно прислушался. По ту сторону огромной студии была видна тусклая полоска света под дверью, колебавшаяся, как будто внутри кто‑то расхаживал по помещению. Голос продолжал звучать, и, хотя слова скрадывало расстояние, резкий тон показался мне знакомым.

Так, будучи в крайнем раздражении, говорила Мэнди Дженкинс.

Глава тридцатая

Я понизил голос даже не до шепота, а до дыхания:

– Тихо!

Среди всего этого хаотического нагромождения невидимых в темноте предметов «тихо» означало в первую очередь «медленно». Мы продвигались, словно водолазы, шаг за шагом, щупая мглу перед собой вытянутыми руками. По мере нашего приближения к цели глаза приспосабливались к темноте, полоска света под дверью казалась все ярче. Стал различим грубый бетон пола, похожий при этом освещении на изрытую кратерами поверхность Луны.

Постепенно мне стало ясно, что в этой стене студии имеются и другие двери, в большинстве темные, но из‑под некоторых тоже пробивался свет. Из‑за стены доносились звуки, наводившие на мысль о перемещении тяжелых предметов по шершавому полу. Несколько металлических лестниц исчезали наверху в темноте.