уходил  в  работу,  для  бесед  оставались  только  густые   сумерки  --  за

невозможностью  долго  рисовать  при  жидком   свете  керосиновых  ламп  или

церковного  камина. "Никудышное освещение, --  временами  жаловался Тибор и,

привыкший преуменьшать свои горести, добавлял: -- От него глаза подустают".

     На самом  же деле ему  грозило  превеликое несчастье: ежели, не приведи

господь,  зрение испортится, ни очков, ни специалиста по их  изготовлению он

не сыщет. Насколько было известно отцу Хэнди, на просторах Вайоминга и Юты в

последнее время не найти ни одной линзы.

     А коли возникнет острая нужда  в очках,  Тибору придется  отправиться в

странствие. Отец  Хэнди и думать не хотел об  этом  --  чаще всего церковные

служащие,  насильно  отправленные в  путешествие,  так  и  не  возвращались.

Причина  их невозвращения оставалась  загадкой: может  быть, они оставались,

потому что в других очагах цивилизации было  лучше... Или  их  не  отпускали

обратно из мест,  где  было еще  хуже? Судя по  сообщениям радио  -- новости

передавали  ежедневно  в  шесть часов вечера, --  в некоторых  районах  было

лучше, в других хуже.

     Теперь  мир был дискретным, состоял из множества островков цивилизации.

Все связи  между  ними  были  разрушены. Те самые связи,  которые  создавали

прежнее хваленое повсеместное "единообразие".

     --  "Ты  понимаешь?"  --  речитативом  пропел  отец  Хэнди  строчку  из

"Руддигора".

     Тибор тут же прекратил пить кофе и пропел в ответ следующую строку:

     -- "Пожалуй, понимаю. Всенепременно долг исполнить надо!"

     Он даже поставил чашку обратно на стол, защелкав своими манипуляторами.

     -- "Закон относится ко всем..." -- продолжил отец Хэнди.

     Как бы про себя, с подлинной горечью, Тибор допел:

     -- "...кто  уклониться от  него не смог!"  Он повернул голову в сторону

священника и уставился на него долгим взглядом, нервно облизывая губы.

     -- В чем, собственно, дело? -- наконец спросил калека.

     "А  дело в том, -- подумал  отец Хэнди, -- что  я несвободен; я частица

большой системы -- последнее звено цепи, которое ходит ходуном, приплясывает

и гоношится, когда всю цепь дергают там, вверху, на другом конце. Мы веруем,

сам   знаешь,  что  на   том  конце  обретается   Нездешнее,  коего  смутные

распоряжения мы честно стараемся понять и выполнить, ибо верим -- знаем!  --

что его хотения не просто непреложны, но и справедливы".

     -- Мы не рабы, -- произнес он вслух. -- Хотя все мы -- слуги. Мы вольны

оставить службу. И ты -- тоже.  Даже я  мог  бы покинуть свой пост,  если бы

посчитал нужным. -- "Но этого не сделаю -- давным-давно принял окончательное

решение  и связал себя самого  тайной клятвой".  -- Вот  ты,  зачем ты здесь

работаешь?

     Тибор ответил с осторожностью:

     -- Ну, потому что вы мне платите.