|
Я послала Берту за покупками. В лавках ее чуть было не отказались обслуживать. Он не слушает Лотту. Она понимает, почему он смотрит в сторону квартиры Хольстов, и поспешно добавляет: - Ничего серьезного. Никакой опасности нет. Уж не воображает ли она, что он влюблен или терзается угрызениями совести? - Утром был врач. Послал за кислородными подушками. Она сильно простыла. Отец... Ну, чего она тянет? - Что отец? - ..не отходит от нее. Жильцы в складчину собрали для них немного угля. У Фридмайеров в подвале две тонны угля, но от них не примут. - Когда она выздоровеет, все забудется. Даже если у нее, как говорят, воспаление легких. Оно длится недели три, не больше. Послушай, Франк, отнесись хоть раз серьезно к моим словам. Я ведь тебе мать. - Ну еще бы! - Сегодня же вечером, а лучше ночью, раз у тебя есть документ, о котором ты предпочитаешь не говорить со мной, хотя все его видели... Зеленая карточка! На Лотту она тоже произвела впечатление. Его мамочка поставляет офицерам оккупационной армии чуть ли не малолетних девочек, но ее, видите ли, шокирует, что сын - обладатель пресловутой зеленой карточки! И все-таки, коль скоро она у него есть, пусть ею пользуется! - Тебе лучше уехать на несколько дней и не показываться в нашем квартале. Ты уже не раз исчезал вот так. У тебя есть приятели. Деньги. Если не хватает - я добавлю. Почему она говорит о деньгах, хотя Минна, несомненно, рассказала ей о толстой пачке крупных купюр у него в кармане? И конечно, она сама заглянула туда, пока он спал. Сумма тоже ее напугала - слишком уж много. Добыть разом столько можно лишь рискуя головой. - Если хочешь, я приищу тебе тихую комнатку. Подруга, с которой я вчера ездила в город, с удовольствием тебя приютит: у нее как раз пустует комната. А я буду приходить и ухаживать за тобой. Тебе нужно отдохнуть. - Нет. Никуда он не уедет. Он ведь прекрасно понимает, что у матери на уме. Сын зашел слишком далеко. Она в панике, и этим все объясняется. Пока она потихоньку поторговывала девочками, пусть даже с чужеземными офицерами, люди ее презирали, но не смели ничего сказать. Довольствовались тем, что делали вид, будто не замечают ее, отворачивались при встрече на лестнице, сторонились, если ей случалось встать в очередь. Теперь дело куда серьезней. Соседи накалены. Примешался эмоциональный момент: молоденькая, к тому же бедная девушка заболела, возможно, умирает. Лотта струхнула - вот и все. И она, такая любезная с каким-нибудь Отто, с офицерами, расстреливающими и пытающими десятки человек, не может простить собственному сыну, что он ухитрился добыть себе зеленую карточку, о которой она не смеет и мечтать! Если бы он хоть не показывал ее! Весь дом против них. Их жертва погибает рядом, совсем рядом с ними! Кроме того, еще с пятницы все возбуждены обыском в квартире скрипача. Уже поползли слухи, что его мать били прикладами, чтобы она не мешалась. Если Фридмайеров и не связывают прямо с этой историей, волнение все равно царит чрезвычайное. Дом долго не забудет, что Франк - единственный, кого пропустил полицейский кордон. Матерей, у которых дома дрожали от холода малыши, заставили ждать, а этот мальчишка невозмутимо предъявляет зеленую карточку - и, пожалуйста, проходите! Опасается Лотта и Хольста. |
