|
Ты точь-в-точь как Керзог, который ни за что не желает отдавать палку, в которую он впился зубами. И вот ещё что. Этот Клив, о котором ты толкуешь, безобразен. Из-за шрама на лице он похож на христианского дьявола. И он отлично сознает свое уродство, потому что он не слепец. Это ты слепая. Ты не желаешь видеть его таким, каков он есть, потому что ты невыносимо упряма. У этого человека нет ни кола ни двора, никакого ценного имущества, и ему не нужна жена, потому что ndm`fd{ у него уже была женщина, на которой он хотел жениться, но, боги свидетели, из этого проистекли одни несчастья. С него уже хватит бед и страданий, поэтому ему не нужна женщина, которая по самой своей натуре не способна приносить ничего, кроме смуты и раздора. — Как ты смеешь, Исла! — Чесса мгновенно приподнялась на локтях, готовая ринуться в бой. — Послушай, я вовсе не виновата в смуте и раздорах. Да, верно, я стараюсь изменить положение вещей в свою пользу, но зато я не ношу на лице многих фунтов краски, от которых голова клонится к коленям. Но постой, откуда тебе известны такие вещи? Откуда ты знаешь про Керзога? И про Клива? О боги, да кто же ты на самом деле? — А как ты думаешь, принцесса? Я тот самый человек, который соблазнил тебя и сделал тебе ребенка. — Клив?! — Он самый. — О, как я молилась, чтобы ты пришел! — воскликнула она и бросилась ему на шею. — Наконец-то ты здесь, Клив! Я так по тебе соскучилась. Она обняла его ещё крепче и вдруг услышала, как он застонал от боли. — Что с тобой? Что случилось? — Ты воткнула в меня нож. Я явился, чтобы спасти тебя, а ты пырнула меня. Впредь держись от меня подальше. — Я же не хотела! Она лихорадочно пыталась найти на ощупь, куда же она его ранила, но Клив шлепнул её по рукам. — Нет, не трогай меня, ты размажешь краску на моем лице. Убери свой проклятый нож и ляг. Чесса засунула нож обратно под подушку. Ее сердце учащенно билось. Никогда ещё она не чувствовала такой радости, такого облегчения. Теперь все будет хорошо, она была в этом уверена. То, что она сказала о своей любви, не могло его не тронуть. По крайней мере он хотя бы задумается над её словами. — Я сказала, что беременна от тебя. Ты не против? — Нисколько. Если мое семя может быть тебе полезно, что ж, можешь выжать его из меня сколько тебе угодно. — Мне было позарез необходимо что-то предпринять. Нынче вечером король объявил, что я выхожу замуж за Рагнора. — Я знаю. Ведь я тоже там был. У меня камень с души свалился, когда тебе хватило ума промолчать и не опровергать этого объявления. — Я едва этого не сделала, но Керек уговорил меня не перечить королю. — А если бы Керек не остановил тебя, что бы ты сказала? — Наверное, заявила бы, что король лжет. Что я беременна вовсе не от Рагнора. Возможно, я упрекнула бы их всех в отсутствии гордости — как же, ведь они собираются выдать меня за Рагнора, зная, что ребенок, которого я ношу, — от другого. Возможно, — я бы заявила им, что они не мужчины, что их мужские отростки давно сморщились и сгнили. В общем, что-нибудь в этом духе. — Вот видишь — ты и в самом деле сеешь смуту и создаешь хаос. |
