|
Мне жаль, что тебе пришлось пятнадцать лет провести в рабстве. Я не могу себе представить, как ты жил все эти годы и сколько ты выстрадал. Думаю, эти пятнадцать лет оставили на тебе много шрамов, Клив, — не только тот, что рассек твое лицо, но и другие, которых никто не может увидеть. Но теперь все это позади. Ты вернулся домой. Здесь ты в безопасности. Клив молчал, думая об этих бесконечно долгих пятнадцати годах рабства, о своих хозяевах, мужчинах и женщинах, которые превращали его жизнь в ад, и об одном-единственном добром человеке, старике, который рассказывал ему сказки и кормил три раза в день. Но старик умер, и Клива продали следующему хозяину, оказавшемуся редкостным мерзавцем. Да, за столько лет он многое пережил. Но отец прав: теперь все это позади. Он снова был дома. Варрик сказал, что здесь счастлив в безопасности. Но как же быть с Атолом, который натравил на него убийц? Что ж, надо полагать, Варрик сумеет разобраться с Атолом. Клив поднял голову и посмотрел на отца. Он хотел задать ему вопрос, хотя уже наперед знал, каков будет ответ. — Мне сказали, что Этар утонул в озере. Это верно? Варрик отвел глаза. — Да, — ответил он, помолчав. — Так оно и было. Конечно же, Варрик убил его за то, что он сделал с его маленьким сыном. С тех пор как после многих лет забвения к нему вернулась память, Клив не сомневался в том, кто именно пытался убить его. Он был уверен, что это сделал Варрик, его отчим, и вся его ненависть была устремлена на него. Сейчас он понимал, что ему следовало бы поблагодарить отца за то, что тот отомстил за него, но он был не в силах выдавить из себя слова благодарности. Этар, его родной брат, нет, не родной, а только единоутробный.. Это случилось так давно, Этар был так молод. Да, но самому ему было в ту пору и того меньше — всего пять лет. Он был слишком мал, чтобы стать предметом такой жестокой ненависти и мести. Как же давно все это было! С тех пор прошла целая жизнь. Теперь он даже не мог вспомнить лица своего брата. Он снова взглянул на отца — тот сидел неподвижно, его изящные белые руки застыли на резных подлокотниках кресла. Теперь, когда Клив узнал эту давнюю историю, он мог с легкой душой доверять отцу, доверять во всем, кроме, разумеется, того, что касалось Чессы. Когда речь шла о Чессе, нельзя было доверять ни одному мужчине. — У тебя будет ещё один ребенок, — сказал Варрик, прервав долгое молчание. — Да, — уверенно подтвердил Клив. — Но твою жену не тошнит. — Пока нет. Еще слишком рано. У разных женщин беременность проходит по-разному. Взять хотя бы мать Кири — её все время тошнило, даже после того, как все остальные женщины сказали, что при таком сроке она должна чувствовать себя хорошо. — Он улыбнулся отцу и спросил; — А почему она сказала тебе о своей беременности? — Я же её тесть. Вполне естественно, что она мне сказала. Я рад, что вы подарите мне внука. Конечно, он лгал, но это получалось у него великолепно. — Я бы хотел начать строить свою усадьбу прямо сегодня, — сказал Клив. — Думаю, в конечном итоге там сможет поселиться Атол. — То есть, после того как я умру, ты с Чессой и вашими детьми рассчитываете переехать сюда? — Такова жизнь, — коротко ответил Клив и, подняв глаза, улыбнулся Чессе, которая спешила к нему, держа в руке кубок, полный меда. |
