Он вошел в темный коридор как раз в ту секунду, когда в дверимузея мелькнуло что то белое, похожее на привидение. Затем в музеевключили свет.

– Кто вы? Что вы здесь делаете?

В голосе Оливии слышался страх, и в груди у Гетца поднялся благородный гнев – древний мужской инстинкт, призывающий вступитьсяза слабого. Он был готов на что угодно, чтобы защитить Оливию иразвеять ее страхи.

Гетц шагнул на порог музея. Ему понадобилось не больше секунды,чтобы оценить ситуацию. Оливия стояла у центральной витрины – той, где хранилась Библия Морганов, – загораживая ее собой. В рукеона держала мобильный телефон, словно это было оружие, некийлазерный пистолет будущего.

Злоумышленник неподвижно стоял у дальней стены, лицом кОливии, с рюкзаком в руках. Судя по тому, что лямки были натянуты до предела, рюкзак был очень тяжелым. Гетц прекрасно знал, чтонаходится в рюкзаке. Работая на Саймона, он собирал десятки таких комплектов. Это была зажигательная бомба с дистанционнымпусковым механизмом.

Сын увидел его первым. Если до этого на его лице была досадаиз за того, что его поймали на горячем, то сейчас она смениласьизумлением. Оливия развернулась, чтобы увидеть, что же его такизумило. На ее лице отразился целый спектр эмоций – удивление,недоумение и, наконец, облегчение.

В это мгновение Гетц впервые почувствовал, что его жизнь обреласмысл. В ее глазах он прочел, что она убеждена в его добрых намерениях. Она верила, что он пришел спасти ее, а не причинить ей боль.

Внезапно Пол Гетц осознал свое жизненное предназначение: любить,оберегать и лелеять эту женщину до своего последнего вздоха.

– Пол! Что ты здесь делаешь? – резко спросил его сын. Он не называл его «папа» лет с десяти.

– Пол! Ты знаешь этого человека? – спросила Оливия.

– Иди в свою комнату, Оливия, – ответил он. – Все в порядке.

Я тут сам разбе…Взрывная волна отбросила его назад, через дверной проем, и ударила о лестничные перила. Вначале все в глазах потемнело. Потом онуслышал стон. Свой собственный. Только он был приглушен и шелоткуда то издалека.

Его голова безвольно болталась по сторонам. В лицо бил жар огня,сообщая мозгу, что нужно срочно что то делать, как то спасаться.

Но мозг, как ни старался, не мог заставить тело двигаться. Гетц задыхался от дыма. В глазах что то замелькало, и он стал различатьязыки пламени.

Оливия!

Пол заставил себя приподняться и сесть, опершись спиной наперила. Вокруг кружилось и прыгало пламя, совершая свой древний ритуальный танец. Он попытался встать на ноги, и по всему телу пробежал электрический ток. Еще одна попытка – и вот он уже стоял наколенях, а потом и на ногах.

Он проковылял к двери музея и ухватился рукой за дверной косяк,чтобы не упасть, но тут же отдернул руку – все вокруг было накалено.

Комната была объята огнем. Витрины, стоявшие по периметру, сомкнулись в огненном кольце. Центральная витрина была перевернута,стекло разбито, а Библия вывалилась на пол.

Тут же лежала Оливия.

Гетц упал на колени рядом с ней. Он прокричал ее имя, хотя самс трудом расслышал свой голос. Она не отозвалась. Он прокричал ещераз, прикоснувшись к ее щеке. Кожа Оливии была нежной и бархатистой, как он и представлял. Он попытался прощупать пульс у нее нашее. Кажется, пульс был, но он не был уверен.

Нужно было вытащить ее оттуда.

Схватив ее под плечи и под колени, он нашел в себе достаточносил, чтобы пронести ее через весь коридор, кухню, по ступенькам водвор. Там он осторожно положил ее на землю.

– Оливия! Ты меня слышишь?

Он обхватил ее лицо ладонями:

– Оливия, пожалуйста, ну пожалуйста, не покидай меня! Я ведьтолько тебя нашел!

Ее губы задрожали. Она подняла веки и посмотрела на него.

– Все хорошо, – заверил ее Гетц.