Капитан Блад крикнул боцмана и поручил индейца его попечению. С
квартердека "Арабеллы" рожок проиграл сигнал к сбору на военный совет,
который собрался тотчас, как только все, кому положено было на нем
присутствовать, поднялись на борт.
Как и подобало представителям этого необычного воинства, раскинувшего
свой лагерь на берегу, корсары, собравшиеся вокруг дубового стола в
капитанской каюте, являли глазам довольно пестрое зрелище. Во главе стола
сидел сам капитан Блад, похожий на испанского гранда в своем роскошном
мрачном одеянии, черном с серебром, в пышном черном парике, длинные локоны
которого ниспадали на воротник; бесхитростная простодушная физиономия Джерри
Питта и его простая домотканая одежда изобличали в нем английского
пуританина, каким он, в сущности, и был; Хагторп, суровый, коренастый,
крепко сбитый, в добротной, но мешковато сидевшей одежде, был настоящий
морской волк с головы до пят и легко мог бы сойти за капитана любого
торгового флота; геркулес Волверстон, чей единственный глаз горел свирепым
огнем, далеко превосходящим свирепость его натуры, медно-смуглый,
живописно-неряшливый в своей причудливой пестрой одежде, был, пожалуй,
единственным корсаром, внешность которого соответствовала его ремеслу;
Маккит и Джеймс имели вид обычных моряков, а Ибервиль -- командир
французских корсаров, соперничавший в элегантности костюма с Бладом, --
внешностью и манерами больше походил на версальского щеголя, нежели на
главаря шайки отчаянных, кровожадных пиратов.
Адмирал -- титул этот был недавно присвоен капитану Бладу его
подчиненными и приверженцами -- изложил совету предложение Бразо Ларго. От
себя он добавил только, что поступило оно довольно своевременно, ибо они в
настоящую минуту сидят без дела.
Предложение, как и следовало ожидать, пришлось не по душе тем, кто по
натуре своей прежде всего были моряками, -- Джерри Питту, Маккиту и Джеймсу.
Каждый из них по очереди указывал на опасности и трудности большого похода в
глубь страны. Хагторп и Волверстон, окрыленные тем, что они смогут нанести
испанцам весьма чувствительный удар, сразу ухватились за предложение и
напомнили совету об удачном набеге Моргана на Панаму. Ибервиль, француз и
гугенот, осужденный и изгнанный за свою веру и пылавший одним желанием --
перерезать горло испанским фанатикам, где, когда и кому безразлично, также
высказался за поход в выражениях столь же изящных и утонченных, сколь жесток
и кровожаден был их смысл.
Так голоса разделились надвое, и теперь от решения Блада зависел исход
спора. Но адмирал колебался и, в конце концов, предоставил командам решать
самим. Если желающих наберется достаточно, он поведет их на перешеек. |