Изменить размер шрифта - +

     "Мы  считаем  классическую  музыку   экстрактом  и  воплощением   нашей
культуры,   потому  что  она  --  самый  ясный,  самый   характерный,  самый
выразительный  ее  жест.  В этой  музыке мы  владеем наследием античности  и
христианства,   духом  веселого  и   храброго  благочестия,  непревзойденной
рыцарской нравственностью.  Ведь,  в  конце концов,  нравственность  --  это
всякий классический жест культуры, это сжатый  в  жест образец человеческого
поведения. В XVI -- XVIII веках было создано много всяческой музыки, стили и
выразительные  средства были самые  разные,  но  дух, вернее, нравственность
везде  одна и  та  же.  Манера  держать  себя,  выражением которой  является
классическая музыка, всегда одна и та же, она всегда основана на одном и том
же характере  понимания жизни  и стремится к  одному  и  тому  же  характеру
превосходства  над  случайностью.  Жест классической музыки означает  знание
трагичности человечества, согласие с человеческой долей, храбрость, веселье!
Грация  ли  генделевского  или  купереновского  менуэта, возвышенная  ли  до
ласкового жеста  чувственность, как у многих  итальянцев или у Моцарта,  или
тихая,  спокойная готовность  умереть,  как у Баха,  -- всегда в  этом  есть
какое-то "наперекор", какое-то презрение к смерти, какая-то рыцарственность,
какой-то  отзвук  сверхчеловеческого смеха,  бессмертной веселости. Пусть же
звучит он и в нашей игре в бисер,  да и во всей нашей жизни, во всем, что мы
делаем и испытываем".
     Эти слова  были записаны одним учеником Кнехта. Ими мы  и закончим свой
очерк об игре в бисер.

--------
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ МАГИСТРА ИГРЫ ИОЗЕФА КНЕХТА

ПРИЗВАНИЕ

     О происхождении Иозефа Кнехта нам ничего не известно. Как многие другие
ученики  элитных школ, он  либо рано потерял родителей, либо был  вырван  из
неблагоприятной среды  и  усыновлен  Педагогическим  ведомством.  Во  всяком
случае, он не знал того конфликта между элитной школой и родительским домом,
который многим  его  товарищам отяготил юные  годы и  затруднил вступление в
Орден и  сплошь  да рядом делает  характер  талантливого  молодого  человека
тяжелым  и  непокладистым.  Кнехт   принадлежит  к  счастливцам,  словно  бы
рожденным  и  предназначенным для  Касталии,  для  Ордена  и  для  службы  в
Педагогическом ведомстве; и  хотя проблематичность духовной жизни отнюдь  не
осталась ему  неизвестна, трагизм, присущий всякой отданной духу  жизни, ему
все-таки довелось изведать без личной горечи. Да и посвятить личности Иозефа
Кнехта подробный очерк соблазнил нас,  пожалуй, не столько сам этот трагизм,
сколько  та  тихость, веселость, или, лучше сказать,  лучистость, с какой он
осуществлял свою судьбу,  свое  дарование,  свое назначение.  Как  у всякого
значительного человека, у него есть свой внутренний голос  и  свой amor fati
(Любовь  к  своей  участи, судьбе (лат.));  но его amor  fati предстает  нам
свободным от мрачности и фанатизма.
Быстрый переход