Вообще
партии с негативным или скептическим, дисгармоническим окончанием были, за
некоторыми гениальными исключениями, непопулярны и временами даже запрещены,
и это было глубоко связано со смыслом, который приобрела для игроков в своем
апогее Игра. Она означала изысканную, символическую форму поисков
совершенного, возвышенную алхимию, приближение к внутренне единому над всеми
его ипостасями духу, а значит -- к богу. Подобно тому, как религиозные
мыслители прежних времен представляли себе жизнь тварей живых дорогой к богу
и только в божественном единстве усматривали полную завершенность
многообразного мира явлений, -- примерно так же фигуры и формулы Игры,
строившиеся, музицировавшие и философствовавшие на всемирном, питаемом всеми
искусствами и науками языке, устремлялись, играя, к совершенству, к чистому
бытию, к сбывшейся целиком действительности. "Реализовать" было у игроков
любимым словом, и на свою деятельность они смотрели как на путь от
становления к бытию, от возможного к реальному. Да позволят нам здесь еще
раз напомнить вышеприведенные положения Николая Кузанского.
Кстати сказать, выражения из области христианского богословия, если они
были классически сформулированы и казались поэтому всеобщим культурным
достоянием, тоже, конечно, вошли в систему условных знаков Игры, и
какое-нибудь, например, из главных понятий веры, какое-нибудь место из
Библии, какую-нибудь цитату из сочинения отца церкви или из латинского
литургического текста можно было так же легко и точно выразить и включить в
партию, как какую-нибудь аксиому геометрии или мелодию Моцарта. Не будет,
пожалуй, преувеличением, если мы осмелимся сказать, что для узкого круга
настоящих игроков Игра была почти равнозначна богослужению, хотя от какой бы
то ни было собственной теологии она воздерживалась.
В борьбе за то, чтобы уцелеть в окружении недуховных сил, и игроки, и
Римская церковь слишком зависели друг от друга, чтобы допустить распрю между
собой, хотя поводов для нее нашлось бы немало, ибо интеллектуальная
честность и искреннее стремление обеих сторон к острой, однозначной
формулировке подбивали их на разрыв. До него, однако, дело не доходило. Рим
довольствовался то более благожелательным, то более отрицательным отношением
к Игре, тем более что и в монашеских братствах, и в высших слоях духовенства
высокоодаренные люди часто принадлежали к числу игроков. Да и сама Игра, с
тех пор как появились публичные игры и Ludi magister, находилась под защитой
Ордена и Педагогического ведомства, всегда предельно вежливых и рыцарски
предупредительных в отношениях с Римом; папа Пий XV, еще в бытность
кардиналом хороший и усердный игрок, став папой, не только, подобно своим
предшественникам, навсегда простился с Игрой, но и попытался привлечь ее к
суду, католикам вот-вот должны были запретить Игру. Но папа умер, прежде чем
дело дошло до того, и широко известная биография этого недюжинного человека
изобразила его отношение к Игре глубокой страстью, одолеть которую он, как
папа, мог только враждой. |