Изменить размер шрифта - +
Когда в конце  этой эволюции
ученик осознал свое положение и  свою  внешнюю  судьбу, когда он увидел, что
учителя обращаются с ним как с коллегой, даже как с почетным гостем, который
вот-вот  отбудет, что  соученики наполовину восхищаются им или завидуют ему,
наполовину  же  избегают  его,   даже   в   чем-то   подозревают,   а   иные
недоброжелатели высмеивают  и  ненавидят, что  прежние друзья  все больше  и
больше  отдаляются  и  покидают  его,  --  к  тому  времени этот же  процесс
отдаления  и  обособления   давно  уже  совершился  внутри  его,  внутри,  в
собственном  ощущении:  учителя  постепенно  превратились  из  начальства  в
товарищей,  а бывшие друзья --  в отставших попутчиков; он уже не чувствовал
себя в школе и в городе среди своих и на своем месте, все это было пропитано
теперь  тайной   смертью,  флюидом  нереальности,  изжитости,  стало  чем-то
временным, какой-то изношенной и  уже  нескладной  одеждой. И  этот отрыв от
прежде  гармоничной  и  любимой  отчизны, этот разрыв  с  уже  чуждым  и  не
соответствующим ему  укладом,  эта прерываемая  часами  блаженства и сияющей
гордости жизнь отозванного и  прощающегося  стали для него  под конец мукой,
почти невыносимой тяготой и болью, ибо  все и вся покидали его, а он  не был
уверен, что не сам покидает все это, что не сам виноват в этом омертвении, в
этой  отчужденности  милого,  привычного  мира,  что причина  их --  не  его
честолюбие,  самомнение, гордыня, неверность и  неспособность любить.  Среди
мук, сопряженных с настоящим  призванием, эти --  самые горькие. Кто отмечен
призванием,  получает  тем  самым не только некий дар  и приказ, он берет на
себя  и что-то  вроде  вины -- так солдат,  которого  вызывают из  строя его
товарищей и производят в офицеры,  достоин этого повышения  тем  больше, чем
дороже  платит  за  него  чувством  вины,   даже  нечистой   совестью  перед
товарищами.
     Кнехту,  однако,  было суждено пройти через  это  без помех и в  полной
невинности:  когда  педагогический  совет  сообщил ему  наконец  об отличии,
выпавшем на его долю, и о скором его зачислении в элитную школу, он в первый
миг был этим совершенно ошеломлен,  хотя  уже  в следующий  миг  новость эта
показалась ему давно  известной и долгожданной. Лишь теперь он вспомнил, что
уже несколько недель за спиной у него время от времени раздавались брошенные
в  насмешку слова "electus"  или "элитный мальчик".  Он слышал их, но только
наполовину, и никогда  не воспринимал их иначе, чем  издевку. Не  "electus",
чувствовал он, хотели ему крикнуть, а "ты, что в своей гордыне считаешь себя
electus'ом!". Порой он тяжко  страдал от  этих  взрывов  отчужденности между
собой  и товарищами,  но он  и правда никогда  не счел  бы  себя electus'ом:
призвание  он осознал  не  как  повышение  в чине, а  только как  внутреннее
предупреждение и поощрение.
Быстрый переход