Но и так это был настоящий
перелом в его жизни. Хотя проведенный с волшебником час исполнил или
приблизил то, что он, Кнехт, душой уже чуял, именно этот час четко отделил
вчерашний день от сегодняшнего, прошлое от нынешнего и будущего; так
разбуженный не сомневается в том, что он бодрствует, даже если проснулся он
в той же обстановке, какую видел во сне. Призвание открывается во многих
видах и формах, но ядро и смысл этого события всегда одни и те же: душу
пробуждает, преображает или укрепляет то, что вместо мечтаний и
предчувствий, живших внутри тебя, вдруг слышишь призыв извне, видишь
воплощение и вмешательство действительности. Тут воплощением
действительности была фигура мастера; знакомый дотоле лишь как далекий,
внушающий почтение полубожественный образ, мастер музыки, архангел
высочайшего из небес, появился во плоти, глядел всезнающими голубыми
глазами, сидел на табуретке за школьным пианино, музицировал с Иозефом,
почти без слов показал ему, что такое музыка, благословил его и снова исчез.
Думать о том, что может из этого последовать и получиться, Кнехт был пока
совсем неспособен, слишком занимал и переполнял его непосредственный,
внутренний отзвук случившегося. Как молодое растение, развивавшееся до сих
пор тихо и медленно, вдруг начинает сильнее дышать и расти, словно в
какой-то миг чуда оно осознало закон своего строения и теперь искренне
стремится его исполнить, так начал мальчик, после того как его коснулась
рука волшебника, быстро и страстно собирать и напрягать свои силы, он
почувствовал себя изменившимся, почувствовал, как растет, почувствовал новые
трения и новое согласие между собою и миром, в иные часы он справлялся
теперь в музыке, латыни, математике с такими задачами, до которых его
возрасту и его товарищам было еще далеко, и чувствовал себя при этом
способным к любому свершению, а в иные часы все забывал и мечтал с новой для
него нежностью и увлеченностью, слушал шум ветра или дождя, глядел на цветок
или на текущую речную воду, ничего не понимая, обо всем догадываясь,
отдаваясь симпатии, любопытству, желанию понять, уносясь от собственного "я"
к другому, к миру, к тайне и таинству, к мучительно-прекрасной игре явлений.
Так, в полной чистоте, начинаясь внутри и вырастая до
взаимоутверждающей встречи внутреннего и внешнего, вершилось призвание у
Иозефа Кнехта; он прошел все его ступени, изведал все его отрады и страхи.
Без таких помех, как внезапное разглашение тайны или какая-нибудь
нескромность, вершился благородный процесс, типичная история юности всякого
благородного духа и его предыстория; гармонично и равномерно росли,
пробиваясь друг к другу, внутреннее и внешнее. |