– Рассказывала я тебе… Нет, не рассказывала. Одна фрейлина, графиня… Ну, прямо из «Унесённых ветром», – хохотнула Кэти. Этим эпитетом она обозначала женщин, от которых нет никакой пользы. – Она спросила меня, вышиваю ли я по канве.

«Таких вопросов нельзя задавать моей жене», – ухмыльнулся Джек.

– Ну, и что ты ей ответила?

– Вышиваю, но только на глазных яблоках.

– И, конечно, с такой же, как сейчас, милой и дерзкой улыбкой… Надеюсь, хотя бы не за столом ты её поддела?

– Джек! Ты же меня знаешь. Она была вполне мила и хорошо играла на рояле.

– Так же хорошо, как ты?

– Нет, – улыбнулась Кэти.

Ухватив её за кончик носа, он продекламировал:

– Каролина Райан, доктор, женщина свободных нравов, хирург‑офтальмолог, пианистка с мировой известностью, жена и мать, спуску никому не даёт.

– Кроме мужа.

– Когда это я в последний раз тягался с тобой?

– Но мы не соревнуемся. У нас с тобой любовь, – она прижалась к нему.

– Это верно, – сказал он, целуя её. – Многие ли, по‑твоему, способны пребывать в любви после стольких, как у нас, лет семейной жизни?

– Не многие, а только везунчики вроде тебя, старый ты болтун. Подумаешь: «После стольких лет семейной жизни». И не стыдно?

Поцеловав её, он встал с пола. С оглядкой миновав всю груду игрушек, он извлёк из‑под ёлки маленькую коробочку, завёрнутую в зелёную бумагу. Снова усевшись возле жены, он бросил коробку ей на колени.

– С Рождеством, Кэти.

Она набросилась на подарок с нетерпением ребёнка и разорвала обёртку. Там оказалась бархатная коробочка, а в ней золотое ожерелье – судя по всему, из дорогих. Джек затаил дыхание. Он не был силён в умении выбрать подарок. Но тут ему помогала Сисси Джексон.

– Да, – сказала она восхищённо. – В бассейне я буду его снимать.

– Давай я застегну, – Джек с лёгкостью справился с замочком одной рукой.

– Ты, я вижу, тренировался… Чтобы самому надеть мне его на шею, да?

– Целую неделю. На работе.

– Оно просто великолепно, Джек! – воскликнула Кэти и поцеловала его.

– Оно попалось мне на глаза случайно, – соврал он. На самом деле он искал его не меньше девяти часов и обошёл семь магазинов.

– Джек, а я с подарком оказалась не на уровне…

– Брось. Ты мой самый лучший подарок.

– Ты сентиментальный чудак, прямо из какой‑то старой книжки. Но я не возражаю.

– Так тебе оно нравится"? – осторожно спросил он.

– Ты тупица! Я от него без ума!

Они снова поцеловались. Родителей Джек потерял, сестра его жила в Сиэтле, прочие родичи – в Чикаго. Все, что он любил, было сосредоточено здесь, в этом доме: жена, ребёнок и ещё один, будущий. Ему удалось обрадовать жену на Рождество, – значит, в их семейной летописи этот год будет значиться как счастливый.

* * *

Примерно в то время, когда Райан принялся за сборку кукольного дома, четыре одинаковых голубых фургона выехали – с интервалом в пять минут – из ворот брикстонской тюрьмы. Все четыре полчаса кружили по окраинным улицам Лондона, а двое полицейских – в каждом из них – не отрывали глаз от маленького окошечка сзади, высматривая, не пристроится ли к ним какая‑нибудь машина.

Для этапирования день был во всех смыслах удачный. Типичное английское зимнее утро. Фургоны продирались сквозь завесу тумана и дождя. На Ла‑Манше был шторм, и даже здесь, у Лондоне, это чувствовалось.