Дэв спустился вниз, в темноту. Прежде, чем выйти из садика на тротуар, он внимательно огляделся и на противоположной стороне улицы, под фонарем, увидел пожилого мужчину со скуластым обветренным лицом. Свет падал на золотые погоны.

Некоторое время Бэньон медлил, затем сунул руки в карманы и смело пошел поперек улицы:

– Хэлло, Крэнстон! Что ты здесь делаешь?

– Курю сигару. Это я всегда делаю по вечерам.

– Ах, так. И всегда на улице и под фонарем?

– Я могу курить, где мне заблагорассудится! – возразил Крэнстон. – Сегодня здесь, – он посмотрел на сигару, которую держал в руке. – Пока я ее докурю, может пройти еще много времени.

– Ты, наверное, случайно узнал, что сняли полицейский пост, да?

– Да.

– И поэтому ты здесь? Под уличным фонарем и в форме. Бэньон задумчиво покачал головой. – Ты немного староват, скажу я тебе, для несения службы на посту, инспектор!

Крэнстон возразил:

– Простого полицейского гангстеры могут укокошить сразу, если он стоит у них на пути, а вот увидев инспектора, они сперва хорошенько подумают. Возраст здесь не играет роли. Делай свое дело, я делаю свое. Сегодня ночью здесь ничего не произойдет, можешь на меня положиться!

Дэв Бэньон промолчал. В тоне старого, серьезного человека он почувствовал что то успокаивающее.

– Благодарю тебя, Крэнстон. Только не кури много, инспектор!

– Доброй ночи, Дэв. Я не буду курить много.

Когда он пришел в гостиницу, Дебби еще не спала. Она лежала в постели, погасив свет, но, как только он открыл дверь, она сразу же приподнялась.

– Дэв Бэньон? – в ее голосе слышался страх.

– Как ты себя чувствуешь, Дебби?

– Превосходно! – прошептала она. Он знал, что это неправда.

– Тебе не помешает свет?

– Думаю, нет. Я должна привыкнуть к тому, что на мое лицо смотрят.

Он включил настольную лампу и повернул ее так, чтобы свет падал на ее лицо. Он заметил, что она подкрасила губы и причесала волосы. Желая сделать ей приятное, он заметил:

– Ты выглядишь значительно лучше, Дебби! Я просто поражен.

– Ах, ерунда, мне лучше знать, как я выгляжу.

Он принес стакан воды и положил на тумбочку пилюли.

– Тебе нужно принять их, Дебби! – потом спросил: – Тебе приносили поесть? Ты не проголодалась?

– Мне ничего не нужно.

– Чепуха, ты обязательно должна поесть. Не откажешься от чашки куриного бульона?

– Как хочешь, – сказала она и тихо продолжала: – Я обуза для тебя, я знаю! Почему ты меня не вышвырнешь?

– Ты хочешь уйти?

– Нет!

– Ну тогда перестань нести всякую чепуху, – сердито промолвил он. – Когда я буду уходить, я скажу все же, чтобы тебе принесли поесть, – он отпил глоток вина, сморщил лоб и снял телефонную трубку.

Она сделала попытку улыбнуться.

– Разве ты не можешь остаться и немного поговорить со мной?

Он несколько помедлил, затем, положив трубку, произнес:

– Дебби, я понимаю – тебе ужасно скучно, но я неважный собеседник.

– Не говори так, – она медленно повернула к нему перевязанное лицо. – Мне кажется, что я отвратительный зверь, которого заперли в клетку потому, что на него никто не хочет больше смотреть. И вот я лежу здесь и думаю... Это необычно для такой девушки, как я, – думать...

– Скоро все станет по другому, ты поправишься, Дебби!

– Скажи мне что нибудь, о чем я могла бы думать, когда ты уйдешь, – тихо продолжала она. – Как выглядела твоя жена, Дэв? Я знаю, ее уже нет, я читала.