Я подумала: «Он до сих пор любит тебя. И никогда не переставал».

Она покачала головой. «Он разлюбил в тот день, когда я солгала, когда соблазнила его. Когда он после смотрел на меня, я видела стыд в его глазах».

– Я видела его глаза, когда он говорит о тебе, – сказала я. – Он тоскует по тебе. Он так одинок.

– Он предпочитает свое одиночество, – возразила она. – В конечном итоге Малкольм был прав. Так лучше для всех.

Я скрестила руки на груди.

– Позволь рассказать тебе о Малкольме.

И я рассказала маме о том, как отец «изменил статус» и что за этим последовало. Я пересказала ей все, что он говорил мне. Когда я закончила, она не проронила ни слова.

Мы поехали обратно в конюшни – сначала шагом, потом перешли на рысь, потом в галоп. Я вцепилась в седло, боясь оказаться сброшенной, но мне удалось усидеть. Мае на Оцеоле летела впереди.

Вернувшись в стойла, мы обиходили и накормили коней. Когда мае отвернулась, я чмокнула Джонни Кипариса в шею на ночь.

Наконец она произнесла:

– Я собираюсь прогуляться. Хочешь со мной?

ГЛАВА 14

Парковка оказалась забита, и маме пришлось поставить фургон на улице. Мы направились к длинному белому зданию с неоновой вывеской в окне «У Фло».

Внутри все столики были заняты, и возле стойки остались только стоячие места. Бармен крикнул: «Привет, Сара!» Мае то и дело останавливалась поздороваться, пока мы пробирались к угловой кабинке.

Там сидела Дашай с мускулистым мужчиной в черной ковбойской шляпе. Они пили что‑то красное. Мама скользнула в кабинку, а я уселась с краю.

– Ариэлла, это Беннет, – сказала Дашай. – Мой друг.

Я пожала ему руку. У него было крепкое рукопожатие и красивая улыбка.

– Мне нравится ваша шляпа, – сказала я.

– Слышали?! Ей нравится шляпа, – воскликнул он. – А Дашай всегда велит мне ее снять. Избавься, мол, от нее.

– А у тебя есть бойфренд?

– Типа того.

– А какой он?

– Тихий. Волосы длинные. – Я подумала, есть ли возлюбленный у мамы.

Она взглянула на меня и сказала:

– Нет.

Официант принес нам два бокала пикардо, и мама подняла тост.

– За справедливость, – провозгласила она.

Дашай с Беннетом озадаченно переглянулись, но выпили.

Я отпила глоток. Вкус был уже привычен: на сей раз мне понравился его дымный оттенок. Оглядевшись, я заметила, что большинство посетителей тоже пьет пикардо. Там и сям виднелась то кружка пива, то бокал белого вина, но стаканов с красной жидкостью было вдвое больше. Почему почти все пьют одно и то же?

– Люди привычки, – сказала мае.

– Почему оно такое красное?

– Считается, что это секретный рецепт, – сказал Беннет.

– Я где‑то читала, что цвет дают давленные насекомые. – Дашай подняла стакан, и в проникших в окно лучах заходящего солнца жидкость засияла темно‑красным светом.

– Очень аппетитно. – С момента нашего с ней разговора мама ни разу не улыбнулась, и я только теперь поняла, как часто она это делала прежде. – Ариэлла, мне надо поговорить с друзьями. Ты можешь слушать, но речь пойдет о том же, что мы с тобой обсуждали несколько часов. Или можешь поиграть на музыкальном автомате. – Она порылась в кармане и извлекла горсть мелочи.

Я не хотела слушать всю историю по второму разу. В любом случае, мне тоже надо было подумать. Я взяла деньги и свой стакан и направилась к музыкальному автомату – блестящему красно‑желто‑лиловому механическому чудовищу.