|
Расспрашивать Андре не осмелился. Может быть, родители поссорились? Произошло более или менее решительное объяснение? Мать угрожала перед уходом? - Есть хочешь? - Не очень. - Я тоже, но все-таки надо перекусить. Ни тому, ни другому кусок в горло не лез. - Тебе удалось поработать? - С трудом. - Кажется, дочка Ноэми опять ждет ребенка. Даже эта фраза, если вдуматься в нее, связывалась, хоть и отдаленно, с их тревогами. Жена каменщика-итальянца, дочь Ноэми чуть ли не постоянно была беременна. Едва отлучив от груди одного ребенка, она уже ждала другого, и только тогда по-настоящему радовалась жизни, когда с гордостью носила свой выпирающий живот. - Странно, что у тебя нет друзей. Что ответить? Да он и не хотел отвечать. - Ты счастлив, Андре? - Как все. - Что значит: "Как все"? - Бывают дни хорошие, бывают плохие. По-разному. - От чего это зависит? - И от себя, и от других. Главным образом от себя самого. Он смотрел, как хлещет дождь, как темные фигуры, выскочив из машин, бросаются бежать, слышал, как хлопают дверцы. - Мы убрали со стола, сложили в мойку посуду. - Ты к себе? - Хочу еще раз полистать историю девятнадцатого века - боюсь, что на ней-то я и сверну себе шею. В десять часов мать еще не вернулась. В одиннадцать он, сам не зная почему, начал беспокоиться, хотя, случалось, она приходила и позже, особенно если была с Наташей. Увидев в гостиной отца, он удивился, и удивление его возросло, когда он заметил, что отец звонит по телефону. - Благодарю вас, Наташа... Нет, ни малейшего представления... Да, к пяти часам. Их взгляды встретились, и отцу не удалось скрыть свое волнение. - Мама не у нее? - Нет. - И не заходила к ней? - Даже не звонила. - Но ты хоть представляешь, где ее искать? - Нет. Интересно, о чем же так долго, безразличным, бесстрастным голосом разговаривал отец? Но спросить он не осмелился. Теперь спросила Франсина: - И что вы делали? - Ждали. Отец курил, пытался читать, внезапно вставал, ходил по гостиной и время от времени, краснея, посматривал на меня. Я листал журнал, не вникая в текст, и торчал внизу лишь затем, чтобы не оставлять отца одного. Мне показалось... Он замолчал и невидящими глазами уставился на скандинавскую пару, которая, держась за руки, молча смотрела на проходящий по площади Массены транспорт, на полицейского в шлеме, который время от времени свистел, а иногда, сердито размахивая руками в белых обшлагах, подходил к неисправным машинам. - Что тебе показалось? - Что его мучают угрызения совести и он сожалеет о случившемся днем. - Он так ничего и не сказал? - Позже, но сначала, около полуночи, пытался отправить меня спать. - Ложись, сын. Поверь, для беспокойства нет никаких оснований. |
