– Особенного выбора я не вижу, – процедил Локи сквозь сжатые зубы. Идти до башни, где он обитал, было далеко. Огун вез его к Одину на лошади и вряд ли теперь одолжит ему коня.

Фандрал торжественно вознес меч.

– Мы мчим в Йотунхейм!

– Если говорить точнее, – поправил его Огун, – мы помчим в Йотунхейм с первыми лучами солнца. Уже темнеет, а дорога туда и днем небезопасна.

– Огун мудр, – проговорил Вольштагг, покачав указательным пальцем. – Но едва загорится новый день, Тьяцци пожалеет о том, что замыслил недоброе против нашего королевства! Лев Асгарда клянется, что будет так!

– Благословляю вас на поход, – проговорил Один. – Я встречу вас завтра у королевских конюшен и провожу в путь. А затем обращусь к асам, успокою их и скажу, что все обойдется.

– Вы расскажете им правду? – спросил Фандрал.

Один покачал головой.

– Вся правда только вызовет ненужную панику. Просто скажу, что на яблоки наложены чары и храбрые воины Асгарда отправились снимать их. Пока же волшебные плоды хранятся в надежном тайнике.

Троица направилась к выходу.

– Хорошо, что мы отложили поход до завтра. Я не был дома с тех пор, как мы отбыли во Флудбьёрги. Хоть увижу Гудрун и детей. Кстати, надо бы взять с собой провизии, – сказал Вольштагг.

Фандрал улыбнулся.

– А объемный желудок Льва Асгарда может насытить только его супруга?

– Верно говоришь! – с ухмылкой ответил опытный воин.

– Главное, – добавил Огун, – смотри не пробуй припасы до нашей встречи у городских ворот, а то нам с Фандралом ничего не останется.

– Ох, так если я позволю вам есть, не зная, насколько хороша еда, что же я за друг такой? – парировал Вольштагг, и от смеха его объемный живот заходил из стороны в сторону. – Ладно, пора отдохнуть. Ведь завтра нам предстоит спасать Асгард!

Глава четвертая

На рассвете Троица Воинов собралась в дорогу.

Вольштагг долго рассказывал детям о своих приключениях. Он намеревался поделиться лишь одной историей, но они выпросили еще две и только потом уснули. Затем он с наслаждением провел ночь подле своей жены Гудрун.

Фандрал скрасил ожидание в компании брюнетки по имени Элла. Поначалу он склонялся к блондинке Хельге, но оказалось, что той нездоровится, – несомненно, из за похищения золотых яблок. Следующим вариантом была рыжеволосая Моренн, но ей пришлось сидеть подле заболевшего брата. К счастью, Фандрал лишь раз назвал Эллу Хельгой, да и перебрал он так, что нечаянная ошибка наверняка прошла незамеченной.

Огун всю ночь точил свой клинок.

У Вольштагга была семья и вкусные яства. У Фандрала – харизма и обаяние. У Огуна – лишь память о трагически погибших родных и своем бездействии. За Асгард он готов был отправиться в Хель, без сомнения отдал бы жизнь за Вольштагга и Фандрала – как и за Тора, Сиф и Балдера, и тем более за Одина, – и все равно его снедал страх излишне сродниться с ними, а потом потерять, как некогда своих близких.

Он почти что подпустил к себе своих славных товарищей, но не готов был дать большую волю чувствам и считал их не более чем соратниками в борьбе. Однажды Огун любил и потерял все, что ему дорого. Еще раз он этого не вынесет.

На рассвете Фандрал и Огун прибыли к конюшням. Там их уже ждал Один вместе с конюхом и своим советником, который, надо сказать, выглядел неважно.

Конь Фандрала по кличке Гилльтопр, изящный, с переливающейся золотистой шерстью, заржал, увидев наездника. Жеребец Огуна, вороной Кольр, был спокойнее. Тяжеловоз, стойкий скакун Вольштагга, буднично пожевывал сено.

– Где Вольштагг? – спросил Один.

Фандрал ухмыльнулся.

– Вы ведь сказали ему приходить на рассвете.