Она отступила в сторону, давая ему выйти, и в приоткрытую дверь увидела
цветущие миндальные деревья на площади, заснеженные блеском зари. Однако
разглядеть что-нибудь еще у нее не хватило мужества. "Тут в самый раз
оборвался пароходный гудок, и заголосили петухи.- сказала она мне.- Они так
галдели, не верилось, что их столько в городе, я решила, они приплыли с
епископом на пароходе". Единственное, что она смогла сделать для мужчины,
которому не суждено было принадлежать ей, это - вопреки распоряжению Пласиды
Линеро - не заложить засов, чтобы в случае чего он мог войти в эту дверь.
Кто-то, оставшийся неизвестным, сунул под дверь записку в конверте,
предупреждая Сантьяго Насара о том, что его караулят и хотят убить,
раскрывая место, причину и другие важные подробности готовящегося дела.
Записка уже лежала на полу, когда Сантьяго Насар выходил из дому, но он ее
не увидел, не увидела ее и Дивина Флор, не увидел никто, и обнаружили ее
лишь много позже, когда преступление уже свершилось.
Пробило шесть, фонари на улицах еще горели. На миндальных деревьях и
некоторых балконах еще виднелись разноцветные свадебные гирлянды, и можно
было подумать, что их повесили только что- в честь епископа. Но площадь,
замощенная плиткой до самой паперти, где соорудили помост для музыкантов,
выглядела свалкой опорожненных бутылок, объедков и мусора - следов
выставленного городу угощенья. Когда Сантьяго Насар вышел из дому, несколько
человек бежали к порту, подгоняемые ревом пароходного гудка.
На площади была открыта только молочная лавка, приютившаяся сбоку у
церкви, там-то двое мужчин и караулили Сантьяго Насара, чтобы убить.
Клотильде Армента, хозяйка молочной, первой увидела его в сиянии зари, и ей
почудилось, будто на нем одежда из алюминия. "Уже тогда - ровно призрак".-
сказала она мне. Два человека, которые собирались его убить, спали сидя на
стульях и зажав меж колен завернутые в газеты ножи, и Клотильде Армента
затаила дыхание, боясь разбудить их.
Это были близнецы Педро и Пабло Викарио. Им было двадцать четыре года,
и они так походили друг на друга, что не различить. "На вид угрюмые, но
нрава доброго",- говорилось в деле. Я, знавший их со школьной скамьи,
написал бы то же самое. Они даже не успели снять шерстяных свадебных
костюмов, слишком плотных и парадных для наших карибских мест, и вид у них
был опустошенный и измученный после долгих часов пьянки, но побриться они не
забыли. Хотя с кануна свадебного гулянья все три дня они пили не переставая,
пьяными в то утро не были, только ходили как во сне. После почти
трехчасового ожидания в лавке у Клотильде Арменты они соснули совсем
немного, перед рассветом, когда дохнул предутренний ветер,- заснули первый
раз с пятницы. |