– Думаю, одна. – Сессиль вздрогнула. – Ты бы не пропустил такую, да?

– Они тоже не пропустят. Поэтому‑то мы и поедем впереди них. Если они отстанут от нас, мы всегда можем повернуть назад и узнать, где они остановились. Они не будут обращать особого внимания на машины, идущие с юга. По крайней мере, молю Бога, чтобы этого не случилось. Но все время не снимай темных очков: твои зеленые глаза могут выдать нас.

Боуман подогнал машину к отелю и остановился в пятидесяти ярдах от патио, ближайшем свободном месте, которое обнаружил, и сказал Сессиль:

– Иди собери вещи. В твоем распоряжении пятнадцать минут. А я подойду к тебе в отеле минут через десять.

– У тебя, конечно, небольшое срочное дело?

– Да.

– Можешь сказать мне какое?

– Нет.

– Это смешно! Я думала, ты доверяешь мне.

– Естественно, как девушке, которая собирается выйти за меня замуж.

– Я не заслужила этого.

– Конечно я доверяю тебе, Сессиль. Полностью!

– Да. – Она кивнула, как будто удовлетворенная. – Я вижу, это действительно так. Чему ты не веришь – так это моей способности не говорить под давлением.

Боуман смотрел на нее некоторое время, потом сказал:

– Я намекал уже, что во время ночного бдения ты не... э‑э‑э... такая сообразительная, как обычно...

– Ты уже называл меня дурочкой несколько раз, если ты это имеешь в виду.

– Ты можешь простить меня за это?

– Попробую. – Она улыбнулась, вылезла из машины и направилась ко входу в отель.

Боуман подождал, пока она не свернула в патио, тоже выбрался из машины, дошел до почты, получил ожидавшую его там телеграмму «до востребования» и, вернувшись, вскрыл ее. Послание было на английском языке и не зашифровано:

«Смысл не ясен. Важно, чтобы сообщение было секретно доставлено в Эгю‑Морте, затем в Гро‑дю‑Руа к понедельнику двадцать восьмого мая в подлиннике. Если доставка возможна только в один адрес, не доставляйте вообще. В случае доставки в оба адреса расходы не имеют значения».

Подписи не было.

Боуман перечитал телеграмму дважды и кивнул. «Понятно», – подумал он, достал спички и, разорвав телеграмму, кусочек за кусочком сжег ее в пепельнице и тщательно перемешал пепел. Затем быстро огляделся вокруг, чтобы лишний раз убедиться, не проявляет ли кто‑нибудь повышенного интереса к его необычному занятию. В зеркало заднего вида он заметил, что «ролле» ле Гран Дюка остановился у светофора примерно в трехстах ярдах. «Даже „ролле“, – подумал он, – должен останавливаться на красный свет. Ле Гран Дюк, должно быть, считает подобные пустяки источником постоянного раздражения». Он посмотрел вперед и увидел китайца с его спутницей, неторопливо приближающихся к патио с западной стороны.

Боуман опустил боковое стекло, разорвал конверт, в котором ему вручили телеграмму, на мелкие кусочки и выбросил в канаву; он надеялся, что жители Арля простят ему этот незначительный мусор. Затем вышел из машины и направился в патио отеля, встретив на пути китайскую парочку. Они без всякого интереса посмотрели на Боумана через зеркальные очки, а Боуман не потрудился проследить за ними.

Ле Гран Дюк, остановившись у светофора, на самом деле не проявлял никаких признаков раздражения. Он был поглощен записями, которые заносил в свою записную книжку, но, как ни странно, не в ту, что обычно использовал, собирая цыганский фольклор.