– Извините, – Сессиль сжала его руку, – но Лила моя подруга, и я не хочу, чтобы она оказалась в неловком положении.

– Ха! Вы не хотите, чтобы она оказалась в неловком положении. Я полагаю, для вас не имеет никакого значения, что меня оскорбили?

– О, перестаньте! Вы же понимаете, что ничего особенного не произошло. Вы не выглядите похожим на распутника.

Боуман подозрительно взглянул на спутницу, но в ее глазах не было ехидной усмешки. Она притворно, но по‑доброму поджала губы:

– Понимаете, я не могу спокойно слышать, когда кого‑нибудь называют бездельником. Кстати, чем вы занимаетесь? На всякий случай, если мне придется защищать вас перед герцогом.

– Черт с ним, с герцогом.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Это очень хороший вопрос. – Боуман задумался, снял очки и протер их. – Дело в том, что я ничем не занимаюсь.

Они остановились у дальнего конца бассейна. Сессиль высвободила свою руку и взглянула на него неодобрительно:

– Вы хотите сказать, мистер Боуман...

– Называйте меня Нейл, так меня называют все друзья.

– Вы легко заводите друзей, не так ли? – спросила она.

– Да, – ответил Боуман просто. Она либо не слушала его, либо проигнорировала эти слова.

– Вы хотите сказать, что никогда не работали? Никогда ничего не делали?

– Никогда.

– У вас нет никакой профессии? Никакой специальности? Вы ничего не умеете делать?

– А зачем мне работать? – резонно возразил Боуман. – Мои предки сделали миллионы, и нет смысла увеличивать их. Каждое поколение, на мой взгляд, не должно усердствовать. Надо создать условия для проявления инициативы и выхода энергии последующих поколений, своего рода подзарядки семейной энергии. Кроме того, мне не нужна никакая профессия. У меня нет ни малейшего желания работать, – закончил он с достоинством, – и отбивать хлеб у бедного человека, который действительно в ней нуждается.

– Это все красивые слова. Но как можно так говорить о человеке?

– Люди всегда неправильно оценивают меня, – грустно сказал Боуман.

– Однако герцог оказался совершенно прав. – Она удивленно покачала головой, скорее с раздражением, чем с холодным осуждением. – Вы действительно бездельник, мистер Боуман.

– Нейл.

– О, вы неисправимы. – В голосе Сессиль впервые прозвучало раздражение.

– И завистлив. – Они подошли к патио, и Боуман взял ее за руку. Он не улыбнулся, и она не пыталась высвободить руку. – Завидую вам. Я имею в виду ваше самообладание и скромность. Две английские девушки живут здесь в течение года, получая зарплату машинисток двести фунтов в неделю...

– Лила Делафонт и я находимся здесь, чтобы собрать материал для книги. – Она попыталась быть официальной, но ей это не удалось.

– О чем? – спросил Боуман вежливо. – Местные кулинарные рецепты? Издатели не платят денег за сомнительные книги такого рода. Так кто же берет на себя расходы? ЮНЕСКО? Британский совет? – Боуман внимательно взглянул на девушку сквозь свои роговые очки, но та умела скрывать свои чувства. – Давайте лучше не будем ссориться, хорошо? Мир, моя дорогая. Здесь так чудесно. Удивительная ночь, прекрасный ужин, прелестная девушка. – Боуман поправил очки и оглядел патио. – Ваша подруга тоже хорошенькая.