– Я жду тебя, дитя мое, уже... – Хичкок глянул на свои часы. – Уже четыре минуты. Вообще-то мне думалось, что ты заявишься пораньше.

Девочке казалось, что она медленно выкарабкивается из жаркой звериной утробы, снова и снова соскальзывая вниз.

– Что вы... здесь делаете? – пересохшими губами произнесла она.

– Работаю, детка... Работа у меня такая.

Хичкок подмигнул ей.

– Не хочешь взглянуть на своего провожатого?

И он показал глазами куда-то за спину Кэт. Девочка обернулась. Из коридора, словно нечистоты из канализационной трубы, вытекало нечто темное и густое, мазутной консистенции. Когда последний сгусток шлепнулся на пол лаборатории, вверх с диким шумом взметнулся черный конусообразный вихрь, похожий на высокий ведьмин колпак. В лицо девочки ударила волна затхлого воздуха...

Спустя секунду перед ней оказалась мрачная сутулая фигура – уменьшенная до размеров взрослой гориллы копия чудовища, с которым Кэт и Каспер имели счастье повстречаться по дороге к гаражу.

– Прошу любить и жаловать, – с апломбом произнес Хичкок. – Киднеппер Бонча – собственной персоной! Зверские до невероятности убийства, сногсшибательные похищения детей, расчленение и потрошение трупов!.. Зрители покрываются пупырышками! Каждая пупырышка в свою очередь тоже покрывается пупырышками! Мистическое турне по Камберлендскому округу – только два дня во Френдшипе!

Чудовище заурчало, как компрессор. Это был тот самый тип, которого профессору рекомендовал Табачный Дух. Киднеппер Бонча... Вернее, его призрак.

При жизни он украл восемьдесят восемь детей. Причем ни одного не отдал обратно, даже если ему платили выкуп. Украденных детей он продавал в Египет и Узбекистан, где из них воспитывали законченных преступников и исламских фундаменталистов.

В газетах округа Камберленд о нем было напечатано две тысячи шестьсот пятьдесят девять статей – самых леденящих кровь статей за всю историю газетного дела. Причем ни в одной из них не говорилось всей правды об этом страшном человеке.

Он выкуривал в день, по две с половиной пачки – Табачный Дух не соврал. Но Бонче все равно было мало. И незадолго до смерти бандюга уже подумывал о том, чтобы красть детей в два раза чаще, а выкуп просить в четыре раза больше – чтобы ему хватало денег на три пачки сигарет в день.

И если бы его вовремя не посадили на электрический стул, он как пить дать попал бы на прием к мистеру Раку Легких.

Когда его привели к месту казни и пристегнули ремешками к стулу, полицейские включили рубильник и сразу разбежались в стороны. Они знали: Киднеппер Бонча превратится в такое страшное привидение, что сразу сломает кому-нибудь руку или ногу.

Он и вправду стал самым страшным привидением на всем северо-востоке Штатов (хотя коэффициент его интеллектуального развития выражался какой-то бесконечно малой величиной). От высокого напряжения Бонча почернел и полиловел, а еще покрылся какой-то гадостью, и ни один дерматолог на том свете не в силах был ему помочь.

Киднеппер Бонна мог оставаться таким, каким был при жизни – шесть футов четыре дюйма при средней плотности сложения; но он мог становиться большим, как башенный кран. Вообще-то бандит предпочитал последнее, потому что страдал излишним самомнением.

Когда же Киднепперу хотелось поразить публику чем-то особенным, он мог перевоплотиться в полторы тонны отборных нечистот или даже в космическую черную дыру. В определенном смысле он был артистом (Кэт уже смогла в этом убедиться).

...Девочка дернулась на «шаттле», пытаясь встать. Ремни врезались ей в живот. Черт!.. Кэт протянула руку к застежке.

– Можешь не стараться, милая, – улыбнулся профессор.

Кэт не обращала на него внимания. Но что же это такое? Ремни никак не желали расстегиваться.