А все-таки жаль, что моя идея соединить «Вечера», «Сияние», Мацуева и «Поэзию на Байкале» не находит сторонников. Вся Россия на неделю переехала бы в Иркутск и увидела себя в новой силе.

Обнимаю тебя! Еще раз поздравляю с Пасхой и изо всех сил желаю покоя и здоровья.

В. Курбатов — В. Распутину

23 июня 2014 г.

Псков

Здравствуй, Валентин!

Во мне все по-детски светит твоя похвала после вечера Толстого, что я «вырос». Пока сам-то бегаешь, некогда со стороны поглядеть. Вечер и правда был хороший. Да и все хороши. Ступин сказал, что вообще лучшие за все годы. Ну и дай Бог! Слава Богу, все уже определилось и с будущими. Их будет вести и определять авторов и «идеологию» Е. Водолазкин. Предчувствую, что это будет умно и серьезно и зал будет благодарен, потому что успел сложиться за предшествующие годы и уже не утоляется прежним уровнем «Вечеров». Стрельцов, правда, ворчит: ему милее наши по- шучивания и «домашность». Но пусть тоже «подтягивается» — не всё озоровать.

На Байкале было хорошо. Вечером пошли к Сане Вампилову, и Владимир Ильич прочитал нам вслух «Что передать вороне», пока Байкал не порозовел и солнце ушло за порт Байкал. Вечер собрал нас с какой-то особенной близостью. А назавтра были замечательные Большие Коты, на которые было нельзя наглядеться, — там еще жива настоящая деревня с уже отвычными коровами и лошадьми.

Ну и, конечно, искупались два раза. Не утерпел и Водолазкин. Так вся «программа» была выполнена полностью. Жалею только, что мы не посидели с тобой за неторопливым разговором и хоть краешком глаза не взглянули на Ангару, не навестили твою белку на пне перед избой, не поглядели на Григория и Лизу (если я правильно запомнил имя девочки).

Обнимаю и благодарю тебя.

И чаю новых встреч.

В. Курбатов — В. Распутину

15 июля 2014 г.

Псков

Дорогой Валентин!

Уж в Москве, поди? Или еще в Иркутске? Странное чувство — будто приснился Иркутск-то, словно и не со мной было. Вообще все чаще замечаю, что будто «со стороны» живу, сам себе чужой. Не всерьез как-то. Или уж давно где-то не здесь. Утром проснусь, огляжу книжные полки, картины и только вздохну: зачем? Словно сквозь стекло вижу, и уж не мое все это. Как в гостях. Куда-то еду, что- то говорю, а будто загораживаюсь от чего-то этими делами, прячусь за них. И книжки вон читаю на соискание «Ясной Поляны», а все думаю про большинство: они это что? всерьез? Давно уже говорю Толстому, что пора мне из жюри выходить, а он все не пускает, потому что другие-то еще хуже меня. А с другой стороны — выйду, так уж это будет и вовсе конец, потому что загородиться будет нечем, не на что сослаться в оправдание потерянности души.

А тут еще 75-летие приближается, и начальство непременно хочет «отметиться», хотя никогда ни строки не читало и никогда не брало всерьез. И сбежал бы, да это сочтут кокетством, что уж совсем невыносимо.

Вот и думаю, как проще и незаметнее распорядиться, чтобы и вроде отметили и чтобы никого не обременить. Только и утешения, что заберешься на дачку и там в совершенном одиночестве слушаешь дождик или, коли вечера погожие, ласточкин девичий визг.

Не пишу ничего. Нечего писать. Все слова вытерлись, и всякая мысль потеряла значение. Самое тяжелое, что даже в церкви читаю и стою механически — душа помалкивает, возгревай ее, не возгревай.

Не собраться ли в Москву, потолкаться в метро, куда- нибудь на выставку забрести, в театр — опять попытаться спрятаться, обмануть себя?

Обнимаю тебя.

В. Курбатов — В. Распутину

27 августа 2014 г.