Ничего не понимая, я накинула халат и поплелась к двери:

– Кто там?

– Откройте пожалуйста, Валентина Васильевна...

Все таки гены – штука непостижимая. Никогда в

жизни никто меня не преследовал, никто не приходил за мной ночыо, не допрашивал, слепя глаза мощным рефлекгором. Однако, едва услышав незнакомый голос за дверью, я сразу поняла, и не только сердцем – печенью, селезенкой, мгновенно отяжелевшим желудком, – что случилось нечто непоправимое.

Слабыми руками я отперла дверь и увидела двух элегантных мужиков с открытыми, добрыми русскими лицами.

– В чем дело, товарищи? – тоном коменданта женского общежития поинтересовалась я. – Третий час ночи...

– Извините, Валентина Васильевна, но мы из Комитета государственной безопасности. Вот мое удостоверение.

Я тихо ойкнула и опустилась прямо на пол...

7

Москва. Лубянка. КГБ СССР

Ночь с 25 на 26 ноября 1977 года

...Очнулась я в своем щербатом кресле с вечно отлетающим подлокотником. Один из ночных визитеров обмахивал меня вчерашним номером «Правды», другой шуровал на кухне.

– Ну как, пришли в себя, Валентина Васильевна? – участливо осведомился незваный гость, прекратив наконец махать у моего носа органом ЦК КПСС. – Ну и слава Богу! Вы что такая нервная, а?

– Вашей бы жене двух чекистов в полтретьего, – вяло огрызнулась я.

– Ну, его жене это вряд ли грозит... – в комнату вошел второй, судя по интонации, старший в паре. Он окинул картину взглядом завхоза оборонного предприятия и скосил глаза на часы:

– Нам пора.

– Спокойной ночи, – без всякой надежды в голосе пожелала я.

– Нам пора вместе с вами.

– Вы меня арестовываете?

– Мы приглашаем вас на небольшую беседу. Один товарищ горит желанием встретиться с известной журналисткой.

– В три часа ночи я хожу только на интимные встречи.

– Можете не беспокоиться, гражданка Мальцева, встреча будет весьма и весьма интимной...

Сидя в самых обычных «Жигулях» (вместо воспетой моими более профессиональными коллегами черной «Волги» с форсированным движком и светонепроницаемыми шторками), я лихорадочно размышляла. Что произошло? Понятно, что содержание моего разговора с Сенкевичем стало известно КГБ. От кого? От Сенкевича? Или мой телефон прослушивается? Или его?.. Ну допустим, прослушивается, что дальше? Что я такого проти возаконного сделала? Сдала врагам парижскую сеть КГБ? Я даже не называла себя сотрудницей Комитета... Подумаешь! Наш фотокор Саша своей ненаглядной по телефону и не такое отмачивает, но его же не волокут в «контору» в третьем часу ночи... А, ерунда все! Обычная профилактика! Слышали звон...

– Приехали.

Я вздрогнула и огляделась. Внутренний двор громадного здания, несколько машин, четыре высокие стены с темными глазницами окон...

Сначала мы шли по лестнице, потом вдоль длинного коридора, устланного красной ковровой дорожкой с сиреневыми полосками. Двери по обе стороны коридора были одного цвета – темно коричневого, без табличек, с идеально начищенными медными ручками.

Еще один поворот, затем еще, стеклянная раздвижная дверь, типичный «предбанник» с массивным письменным столом, селектором и горшком герани, поворот направо, пухлая дерматиновая дверь, глухой тамбур, еще одна дверь, все!..

За гигантским письменным столом сидел Он. Честно говоря, чего то подобного я и ждала. Сама не знаю почему, по ждала, чувствовала, что все не так просто, как представлялось в моих дилетантских рассуждениях.

Он смотрел на меня в упор, тяжелым, чуть отстраненным взором государственного мужа, однако удивительное дело, страха я не ощущала.