– Юрий Владимирович, Валентина Васильевна Мальцева, заведующая отделом литературы и искусства газеты...

– Спасибо, Виктор Ильич... – Андропов вяло махнул рукой и встал. – Добрый вечер или, правильнее будет сказать, доброе утро, так?

Андропов вежливо улыбнулся, его бледное, одутловатое лицо разгладилось, еще немного – и можно будет подумать, что действие разворачивается не в кабинете всемогущего председателя КГБ СССР, а в гостиной стареющего бонвивана, пригласившего модную журналистку для легкого, ни к чему не обязывающего флирта: максимум интеллекта и обаяния, минимум эротики, шампанское...

– Вы садитесь, Валентина Васильевна, – прервал мои фантазии властный голос Андропова. – Разговор у нас будет, в зависимости от обстоятельств, либо очень коротким, либо таким долгим, что вы попросту рискуете состариться в ожидании последней точки...

Минуты полторы, давясь, я переваривала витиеватую фразу.

– Простите... – я вдруг почувствовала, что осипла. – Водички можно?..

Андропов пожевал губами, сунул руку куда то иод стол, вытащил бутылку «Байкала» и, наполнив до краев тонкий хрустальный стакан, протянул его мне.

– Пейте.

Пока я пила, он вынул из папки лист с машинописным текстом, взглянул на него и поднял голову.

– Итак, по моему личному поручению вы собирались встретиться с гражданином Сенкевичем Юрием Александровичем. Позволительно ли узнать, в чем, собственно, состояло мое поручение? Я, извините, запамятовал...

– Видите ли...

– Извините! – твердо повторил Андропов и сделал уже знакомый жест, словно отмахиваясь от моего «видите ли». – У меня очень мало времени. Вы говорите правду, отказываетесь от импровизаций, и мы здесь же, в этом кабинете, решаем, как нам действовать дальше. Договорились?

– Договорились... – я залпом, словно водку пила, осушила стакан и осторожно поставила его на зеркальную поверхность стола. – Мне нужен был Сенкевич, чтобы попытаться выяснить, действительно ли ои является сотрудником КГБ или, скажем так, человеком, выполняющим определенные функции в вашей организации.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем вам это было нужно? – Андропов, как мне показалось, совершенно искренне удивился. – Допустим, выполняет, как, впрочем, миллионы других. И что из того?

– Можно ответить на ваш вопрос вопросом?

– Пожалуйста.

– А зачем вы помогли Любимову? Без вас «Борис Годунов» не вышел бы, об этом вся Москва знает.

– Мне нравится театр на Таганке, – медленно, подбирая слова, сказал Андропов. – Они талантливые люди, почему бы им не помочь?

– А мне нравится Сенкевич! – выпалила я. – И Семенов, и Стуруа, и Осипов... Простите за откровенность, но я уже взрослая женщина, немало повидавшая к тому же, и коль скоро вы завели этот разговор, то скажу: мне неприятна сама мысль, что все эти люди работают у вас...

Выпалив эту непростительную ересь, я ужаснулась. «Одно слово – корова!» – с тоской подумала я о себе, о своей судьбе и карьере.

Андропов сидел безмолвно, словно статуя фараона. На его гладком лице ничего нельзя было прочесть. Как на экране телевизора, выпушенного в конце четвертого квартала без лучевой трубки.

– Кажется, я вас понял, – сказал он наконец, аккуратно поправив очки.