|
И не надо было толкать меня на брак с Джимом, единственным, кто считал меня ровней себе. Может быть, я была очень глупая и капризная, может быть, я была тщеславна, но и твоя гордость нисколько не лучше. Я люблю похвалы и аплодисменты в театре, но это нисколько не хуже, чем бояться, как ты, что подумают люди о тебе или обо мне. Это святая истина, Кларенс! Отвечай же! Да не смотри по сторонам – смотри на меня! Не такая уж я противная, Кларенс. Ага, у тебя одна щека краснее другой – та, которая дальше от меня! Ну, Кларенс, – она схватила его за отвороты сюртука, встряхнула и притянула ближе к своему сияющему лицу, – скажи, разве это не правда? – Я о тебе, Сюзи, думал, вот сейчас, когда засыпал, – ответил он, сам не зная, для чего он это говорит. Он не собирался рассказывать ей о своих грезах, он хотел только уклониться от прямого ответа, но что то заставляло его говорить дальше. – Я вспоминал тебя и когда стоял в саду среди роз, перед тем как войти в дом. – Правда? – шепнула она, затаив дыхание. Нежный румянец залил все ее лицо до самых глаз, казалось, так же внезапно и непорочно, как во времена ее юности. – А что ты обо мне думал, Клаленс? – прошептала она. – Скажи. Он ничего не сказал, но ответил ее синим глазам и потом губам, когда ее руки сами собой обвились вокруг его шеи. Уже занималась заря, когда Кларенс и Джим Хукер вышли из ворот усадьбы. У мистера Хукера был заспанный вид. Вернувшись из Фэр Плейнс, он узнал, что у хозяина дома рано поутру есть дело в Санта Инес, и пожелал во что бы то ни стало встать пораньше и проводить его. Кларенсу с трудом удалось уговорить его не ездить с ним. Накануне он скрыл от Сюзи истинную цель своей поездки. Хукер, очевидно, тоже ничего не подозревал, и все же Кларенс, сев на лошадь, на минуту замешкался и протянул Джиму руку. – Если я почему нибудь задержусь… – начал он с несколько искусственной улыбкой. Но Хукер боролся с приступом зевоты. – Ладно, ладно, можешь о нас не беспокоиться, – сказал он, потягиваясь. Кларенс опустил протянутую было руку, беспечно рассмеялся и ускакал с легкой душой, точно увидел счастливую примету. Когда впоследствии он думал об этой одинокой поездке в Санта Инес, она вставала в памяти, как смутное воспоминание или, скорее, как сновидение. Неясные дали постепенно прояснялись, по мере того как солнце поднималось на безоблачном небе; встречались немногие ранние или запоздавшие путники, которых он инстинктивно избегал, как будто они могли догадаться о цели его поездки; на равнине перед ним черными пятнами возникали пасущиеся коровы, и сначала казалось, что это люди в засаде; мелькали дома и места давно знакомые, и он тщетно пытался припомнить, когда он увидел их впервые. Все это было, как сон. Так же неясны были впечатления о минувшей ночи, об эпизоде с Сюзи, который уже сливался с воспоминаниями об их прошлом, и напрасные усилия заглянуть в будущее, и облегчение при мысли, что через несколько часов все это может стать ненужным. Внезапно он увидел перед собой Санта Инес, хотя ему казалось, что он не проехал и половины пути, и когда он сошел с лошади перед зданием суда, в душе его не было ни страха, ни тревоги, только ощущение, что он приехал на место дуэли слишком рано и не совсем подготовлен к ней. Ощущение нереальности не покидало его и при встрече с помощником шерифа, который сообщил, что федеральный судья, как и следовало ожидать, освободил арестованных под залог и что капитан Пинкни завтракает в гостинице. Рассеянно ответив на вопросы помощника шерифа, Кларенс показал ему пистолеты и наконец направился за ним на скрытую деревьями лужайку за гостиницей, где их ожидал противник со своими секундантами. |
