— Да помолчи ты, наконец! — не сдержалась Белинда и подарила гневный взгляд супругу.

— А ты не смей повышать голос на мою дочь! — взвился тот до небес. — Девочке и так досталось!

— И поделом! — припечатала Белинда. — Попытка убийства? Это не детская шалость, Альберт! И это твоя вина! Всю жизнь позволяешь ей делать всё, что заблагорассудится. Вот она и пребывает в уверенности, что ей сойдет с рук что угодно.

Я вжала-таки голову в плечи, ибо последнее, что хотела видеть и слышать, так это семейные разборки Холландов. Однако из прозвучавших слов я успела сделать вывод, что Габриэль — папочкина дочка, а с матерью в отношениях не всё просто. А еще, что Белинда здесь единственная, кто понимает, что действия Габриэль — преступление.

— Я ничего такого не сделала, — объявила моя несостоявшаяся убийца. — Хотела просто ее попугать. Раз ты не способна избавиться от этой полукровки, приходится действовать мне. И вообще, это она меня чуть не убила.

— Это была самозащита, — ответила Белинда жестко. — А твои действия суд может расценить совершенно иначе.

— Будет только ее слово, против моего. И Дэрила.

— Его там не было, — напомнила я.

— Помолчи! — тут же «очнулся» папенька.

А Белинда подняла руку, призывая всех к тишине.

Однако Габриэль не собиралась молчать.

— Избавься от нее! — потребовала у матери. — Пусть она исчезнет! Сегодня же!

— Закрой рот, — отчеканила та ледяным тоном, явно не считая, что у дочери есть право говорить с ней столь пренебрежительно.

— Я же сказал, не смей… — снова попытался прикрикнуть на жену Альберт.

Но у Белинды лопнула терпение. Она щелкнула пальцами, и муженек застыл, не закончив фразу. С открытым ртом застыл. В нелепой позе, выставив указательный палец вперед.

— Очень по-взрослому, — усмехнулась Габриэль в ответ на остановку времени матерью.

— Попрошу не комментировать мои действия и слова, а послушать очень внимательно, — проговорила та жестко, поворачиваясь к дочери.

Но прежде чем она это сделала и оказалась ко мне спиной, я успела разглядеть муку на ее лице. Белинду обижало отношение Габриэль. Но, кажется, она ничего не могла изменить. Для дочери главным авторитетом был отец.

— Ничего я не буду слушать! — воспротивилась девчонка, складывая руки на груди. Как капризный ребёнок, честное слово. Одеяло тут же упало с плеч на пол, не удержалось. — Меня волнует лишь папино мнение, не твоё!

— А должно. Здесь я ректор. Не Альберт.

— Как же ты любишь козырять должностью, — лицо Габриэль исказило презрение. — Но папа всё равно в разы лучше тебя!

Белинда молчала. Не знаю, потрясло ли ее заявление дочери, или просто закончились аргументы. Я не видела ее лица. Но точно понимала одно, что больше не хочу слышать ни слова из этой «милой» беседы.

— Можно я это… пойду? — сорвалось с губ.

Мать и дочь глянули изумленно. Белинда даже охнула, а ладонь взметнулась к губам.

— Ты утащила ее за собой? — усмехнулась Габриэль. — Теряешь хватку, мамочка.

Я уставилась в пол. Так вон оно что. Мне полагалось замереть, как Альберту. Но Белинда просчиталась, и я оказалась третьей лишней.

— Проклятье! — мачеха сжала кулаки, глянула на меня недовольно и вновь повернулась к дочери. — Иди к себе. И не рассчитывай, что избежишь наказания.

На лице Габриэль отражалась борьба желания объявить протест матери с нежеланием продолжать ссору при мне.