Алешу показалось, сейчас полковник накричит на него — но тот, видно, передумал. Закрыв глаза, Вит буркнул:

— Важно, не где мы начали, а в какой дыре закончим.

Он так и сидел с закрытыми глазами, пока полицейский не сообразил: это сигнал, что и ему пора заняться делом.

И все-таки — до чего же быстро опустел Даниц! Прошла едва ли пара месяцев. Городские власти и сейчас время от времени издавали бравурные сводки: и продажи продуктов, и нормы по вывозу мусора — все говорит, что в городе семьдесят три процента жителей. Черт знает, как там с мусором… на глаз казалось, что людей на улицах вдвое меньше.

Ришо клятвенно уверял, что это только в центре так:

— Ты же у нас ихтиандр! Я имею в виду, ископаемое, — напарник хмыкнул и вывернул руль на повороте. — Получил в наследство жилье, на блюдце, и туда же! А, если не в курсе, то в Ворошской дельнице живут богачи. Они все сразу побежали, еще в первую неделю.

— В старом центре службы и головные офисы. Сюда стекаются со всех окраин.

— Нет, ты съезди в Будынскую дельницу! Или в Текстильный ряд… Подними задницу! Увидишь, сколько людей на рынках и остановках.

— И на вокзалах, — Алеш отвернулся.

— Да ну тебя!

Полицейский отчасти все же верил ему. Ну что решишь первым делом, когда такое творится? Сбежать. Спрятаться. Как можно дальше в глушь, подальше от других людей… Да только эта мысль пришла в голову миллионам, и первыми заперлись в загородных виллах богатеи. Негде спрятаться, когда бегут все. Некуда бежать. Везде одно и то же.

Пожалуй, что и для Мира слишком поздно. Но попробовать стоит.

Низкое белое солнце сперва клонилось к закату, но вскоре запуталось среди голых ветвей. Люксембургская превратилась в речное русло с грязными, усыпанными листвой берегами. По хлюпающим кочкам, по шуршащим листьям — они добрались до череды двухэтажных кирпичных домов. Сто лет назад здесь селили рабочих, потом сделали общежития, а после кто-то выкупил крошащиеся здания, покрасил оранжевым, поставил новые окна — и тут же начал сдавать жилье.

— До кампусов рукой подать, — Алеш оглянулся через плечо. — Говоришь, эта Ягорлыцкая в Национальном училась?

— Ну да. А он ей вроде парня, — Ришо спрятал лицо за воротником и говорил невнятно. — Но это не он поселился ближе. Это его мать снимает квартиру.

— И смотри, тот перекресток совсем рядом…

— Да, ей от кампусов два шага пройти! Даже странно, где шлялась до пяти утра.

— Вот и узнаем, не здесь ли, — Алеш первым вступил в тихий, пахнущий кошками подъезд.

В квартире тоже пахло кошками. А еще застарелым запахом спиртного. Сперва полицейский решил, что разит от парня, который открыл дверь — но нет: запах впитался в обои, в стены, в потертый коврик на полу.

— Мартен Крайчик? — грозно рявкнул Ришо. — Полиция!

— А, вы насчет матери…

Студент близоруко сощурился. Он отступил в тень прихожей, пропуская их внутрь. В соседней комнате блеклый свет сочился сквозь занавески в цветочек — но в коридоре царил почти полный мрак.

— Насчет девицы твоей, Ягорлыцкой! — не сбавлял тон Ришо.

— Сюда. Проходите. То есть как это… как насчет Элишки?

— Так, что она провела здесь ночь. И не юли, мы уже все выяснили!

Знает же, говнюк, как давить на людей! Чему хорошему не научился, а этому — легко.

Но парень и не спорил. Тот упал в видавшее виды кресло, забыв предложить им сесть. В углу полицейский заметил скомканную постель: Мартен явно жил прямо здесь, в гостиной, и точно не ждал гостей.