|
Арестантке стало хуже. - Одумайтесь, дочь моя, облегчите душу покаянием, - увещевал священник. - Заклинаю вас богом, будущей жизнью! - Я грешна, - ответила, уже не кашляя и как-то странно успокоясь, умирающая, - с юных лет я гневила бога и считаю себя великою, нераскаянною грешницей. - Разрешаю твои прегрешения, дочь моя, - произнес, искренне молясь и крестя ее, священник, - но твое самозванство, вина перед государыней, сообщники? - Я русская великая княжна! Я дочь покойной императрицы! - с усилием прошептала коснеющими устами пленница. Священник нагнулся к ней, думая приступить к причастию. Арестованная была неподвижна, как бы бездыханна. 31 Отец Петр в сильном смущении возвратился домой. "Да уж и впрямь самозванка ли она? - мыслил он. - Все может утверждать человек из личных выгод; но умирающий... при последнем вздохе... и после таких лишений, почти пытки!.. Что, если она неповинна, не обманщица? Помнит детство, твердит одно... Ведь она здесь и, в самом деле, пока единственный свой свидетель. Ее ли вина, если ее доказательства шатки, даже ничтожны". Священник вошел к себе в кабинет. Девушек, как он узнал, не было дома; он растопил печь, запер дверь, вынул дневник Концова, снова посмотрел рукопись, вложил ее в чистый лист бумаги, перевязал его шнурком и запечатал, надписав на оболочке: "Вскрыть после моей смерти". Этот сверток он положил на дно сундука, где хранились его другие сокровенные бумаги и рукописи, и, едва замкнул сундук, в дверь постучались. - Кто там? - Свои. Вошла племянница, за нею стояла Ракитина. - Что это, дяденька, с вами? - спросила, вглядываясь в священника, Варя. - Вы встревожены, другой день куда-то ездите... где были?.. Ирина смотрела также вопросительно. "Уж не получены ли какие вести для меня?" - мыслила она. - Дело постороннее, не по вашей части! И вы меня, Ирина Львовна, великодушно простите, - обратился священник к Ракитиной, - времена смутные... привезенную вами рукопись опасно держать в доме... вы собираетесь уехать, но и в деревне не безопасно... уж извините старику... Ирина побледнела. - Разные ходят слухи, не учинили бы розыска, - продолжал отец Петр, - пеняйте, сударыня, на меня, только я ваши листки... - Где тетрадь? Неужели сожгли? - вскрикнула Ракитина, взглядывая в растопленную печь. Отец Петр молча поклонился. Ирина всплеснула руками. - Боже, - проговорила она, не сдержав хлынувших слез, - было последнее утешение, последняя память, - и та погибла. С чем уеду? Варя с укором взглянула на дядю. - После, дорогая барышня, со временем все узнаете, теперь лучше молчать, - сказал решительно отец Петр. - Пути божий неисповедимы, враг же сеет незнаемое.. |
