-  Извини, дедуля, ничего не могу с собой поделать. Сложно в разговоре подбирать каждое слово. За двести лет язык так переменился, что не всегда знаешь, какие слова вы употребляете, какие нет. Дизайн - это значит оформление. Можно сказать: «специалист по оформлению парка»?

    -  Можно сказать по-человечески, чтобы любому было понятно: садовник!

    Мы оба засмеялись очевидной простоте решения.

    -  Ладно, давай еще по маленькой, а то за мной скоро придет управляющий - поведет к больной, - предложил я, перехватывая взгляд Антона Ивановича на буфетный стол, заставленный бутылками самой экзотической формы.

    Однако выпить по последней нам не пришлось, появился фон Герц с сообщением, что графиня проснулась и, если мне угодно, он может меня к ней проводить. Мне было «угодно» и, не откладывая дела, мы с Карлом Францевичем пошли в господские покои.

    Вопреки предположениям, дворец, который мы с предком видели издалека и не смогли толком рассмотреть, оказался не таким великолепным, как нам представлялось. Конечно, просто большим домом назвать его было уже нельзя, скорее небольшим дворцом. Четкость и геометризм форм, логичность планировки, сочетание гладкой стены с ордером и сдержанным декором, основными чертами классицизма в архитектуре, делали здание величественным и изысканно-элегантным.

    Управляющий, миновав парадный вход, подвел меня к боковому, ведущему, по его словам, прямо в покои графини. Мы вошли через мягко открывшуюся дверь и поднялись на второй этаж по белоснежным ступеням лестницы, инкрустированным черными символами, напоминающими какие-то кабалистические знаки.

    -  Это что за порода мрамора? - спросил я фон Герца, чтобы сделать ему приятное.

    -  Пентелеконский, - ответил он. - Алексей Григорьевич, умоляю, будьте осторожны и внимательны, Зинаида Николаевна очень слаба, и рокового кризиса можно ждать каждую минуту.

    -  Графиню зовут Зинаида Николаевна? - переспросил я, впервые услышав имя и отчество Закраевской.

    -  Точно так, - подтвердил управляющий.

    Дойдя до второго этажа, мы остановились перед лимонного цвета дверью украшенной тончайшей резьбой.

    -  Дальше я не пойду, чтобы не беспокоить страдалицу. В будуаре вас встретит камеристка, она предупреждена.

    Франц Карлович открыл дверь и, пропустив меня внутрь, осторожно прикрыл ее за моей спиной. В комнате, в бархатном кресле, у задернутого гардиной окна сидела молодая бледная девушка с припухшими глазами. При виде меня она встала и шепотом спросила:

    -  Вы доктор?

    Я молча поклонился.

    -  У графини в комнате темно, это вам не помешает при осмотре? Она теперь совсем не переносит света.

    -  Ничего страшного, попробую осмотреть ее в темноте, - пообещал я, усмехаясь многозначному: «осмотреть в темноте».

    -  Тогда следуйте за мной, - сказала девушка, подавая мне теплую, сухую руку с тонкими, почти детскими пальцами.

    Мы на цыпочках прошли внутрь темного помещения, как я понял по тонкому аромату, - спальню хозяйки.

    -  Зинаида Николаевна, - не сказала, а прошелестела камеристка, - к вам пришел доктор.

    Я постепенно привыкал к темноте и начал различать предметы. Кровать больной стояла как трон посередине большой комнаты.