Как и в прошлый приход, управляющий довел меня только до входа в покои и вернулся назад. Встретила меня не давешняя камеристка, а другая девушка, значительно старше - хотя рассмотреть ее в свечном освещении было мудрено.

    -  Что с Зинаидой Николаевной? - спросил я. - Ей хуже?

    -  Она долго спала, а когда проснулась, послала за вами, - ответила девушка с немецким акцентом.

    -  Проводите меня.

    Барышня в точности так же, как и ее отсутствующая товарка, бесшумно открыла дверь спальни и провела меня в совершенно темную комнату.

    Я добрался до кровати, нащупал знакомый пуф и сел в изголовье.

    В комнате по-прежнему навязчиво пахло духами, и было душно.

    -  Как вы себя чувствуете, графиня?

    -  Лучше, - прошелестел нежный глосс, - только очень болит голова…

    -  Я же велел вам проветрить спальню, - с легким раздражением сказал я. - Если вы не хотите слушаться, то зачем обращаетесь за помощью.

    Скорее всего, барыня к такому тону не привыкла и когда отвечала, голос ее обижено дрожал:

    -  Как вы не понимаете, мне так плохо! И как можно было открывать окна, когда на улице солнце, я этого не вынесу! Вы, вы так жестоки!

    -  Сейчас солнца нет, так что вам нечего опасаться. Прикажите проветрить комнату, иначе мне здесь делать нечего.

    -  Ах, как хотите, ладно, пусть! - проговорила умирающим голосом графиня. - Аглая! Подите сюда!

    Понятно, что девушка, которая находилась в соседней комнате, за притворенной дверью, ничего не услышала.

    -  Аглая! - громко позвал я. - Идите сюда! - Испуганная камеристка проскользнула в спальню.

    -  Принесите свечу и откройте окна! - приказал я.

    -  Как можно! Запрещено-с, барин, - испуганно ответила она.

    -  Ах, Аглая, делайте, как доктор велит, - умирающим голосом сказала графиня, - мне теперь уже всё равно!

    -  Но, - опять попыталась возразить камеристка, - ваше сиятельство…

    Я не стал слушать возражения, принес из соседней комнаты свечную лампу, отдернул гардины и с треском распахнул заклеенное бумагой окно. Сразу стало легче дышать. Спальню осветила яркая, почто полная луна, и я с интересом посмотрел на «страдалицу». Зинаида Николаевна лежала, крепко зажмурив глаза. Она была укрыта до горла пуховым атласным одеялом, голова утопала в подушке. Толком разглядеть ее при таком освещении мне не удалось. Аглая с ужасом наблюдала за моими действиями, покорно опустив руки.

    -  Вы можете идти, - отправил я ее вон из комнаты.

    Трагически всплеснув руками, девушка поспешно выскочила в дверь.

    -  Вот теперь давайте разговаривать, - миролюбиво сказал я, усаживаясь на свой пуфик. - У вас, сударыня, нет никакой опасной болезни, но если вы хотите себя уморить, это ваше дело.

    -  Но мне так тяжко! Я так больна! - слабо возразила хозяйка.

    -  Потому и больны, что не дышите свежим воздухом и не встаете с постели. Сейчас я вас осмотрю и попытаюсь помочь.

    -  Какой вы, доктор, грубый и сильный, - задыхаясь, прошептала женщина. - Тот дивный запах был от вас?

    -  Это вы о чем? Впрочем, не знаю, здесь было жарко.