Варвара всхлипнула, слезы передавили горло:

–     Лапушка! Прости! Я была совсем ребен¬ком и не могла вступиться. Помнишь, как мы вместе с тобой спали в тачке на холоде, а по¬том бабы забрали меня к себе в барак. Но я не покинула, всегда была с тобой. Научилась ку¬саться. За это получала по морде. У меня отни¬мали даже вонючую баланду. А тебе и в пургу не разрешали заезжать в барак. Все ты вынес¬ла и стерпела. Мне так больно, что не сама отплатила за тебя кабану. Ведь ты знаешь: его расстреляли по приказу. И убил его охранник. Но тебя уже не было в живых. Бог твое увидел и сам наказал. Я радовалась, что твои муки не прошли даром козлу. К нему на могилу никто не приходит. За все годы ни одна душа не на¬вестила. И я, конечно, не могу простить. Я и те¬перь проклинаю его. Ведь это он отнял тебя у меня, единственную кровинку, самого род¬ного человека.

Варя резко оглянулась на хриплый, надсад¬ный кашель Бондарева.

–     Чего топчетесь? Это моя могила. Берите ключи, идите домой,– встала баба с колен. Ноги от холода свело.

–     Пойдем с нами! – взмолился Игорь, по¬дав бабе обе руки.

Та встала. Отгребла снег от ажурного креста, утонувшего в снегу по плечи.

–   Дай помогу! – отодвинул бабу за спину и будто двумя лопатами сдвинул снег от креста. Из под него проглянула лужа оттаявшей клюквы. Она была похожа на кровь, проступившую из земли.

–    Пошли, Варя! Нам сегодня не повезло. Нет машины, выходной всех удержал дома, а мы забыли. Чуть не замерзли на трассе. А Колыма склероза не прощает. Разреши нам с Сашкой переночевать у тебя еще одну ночь. Поверь, мы тебе не помешаем.

Они шли, шатаясь от холода. Ноги заплета¬лись, руки не сгибались, из глаз морозом вы-шибало невольные слезы. Но люди шли, сна¬чала медленно, тихо, потом быстрее. Они луч¬ше других знали, кто остановится на Колыме, тот умрет, ибо каждое движение и дыхание – подарок самой Колымы. Отнять все это у чело¬века ей ничего не стоит. А значит, надо спе-шить, чтобы жить дальше, не останавливаясь и не плача...

В дом они вошли торопливо. Все трое быст¬ро разделись, разулись, быстро растопили печь. Мужчины все делали без подсказок. Сами при¬несли дров со двора, тут же наносили воду, ра¬стирали замерзшие руки и лица. Ругали погоду, от какой досталось всем.

У Игоря от холода занемели ноги. Евменович растирал лицо и руки, Варя оттирала колени. Ее ноги не сгибались. И только Султан безмя¬тежно лежал перед печкой, уплетал хлеб и по¬чти не обращал внимания на людей. Ему было не до кого.

–    А ты хоть знаешь, где похоронен твой отец? – спросила Варя Иванова.

–        Я тут впервые. Никогда раньше не приез¬жал. Но Игорь знает все и обещал разыскать могилу быстро.

–        Как она означена? – спросила Варя.

–        Фамилия и имя. Да и то коротко. Сама понимаешь, как тогда хоронили. Свалили всех в одну яму даже без гробов. Так что можно по¬пасть на чужое захоронение. Говорят, такое слу¬чалось.

–         Подожди! Его зовут Евментий? А то там Ивановых добрая половина погоста. Но имя у твоего папашки редкое. По нем быстро можно найти. У меня один с таким именем есть. В са¬мом конце кладбища лежит. Так, столбик стоит. На нем фамилия и имя. У других и того нет. Кого не знали, у других снег и дожди смыли. Может, и ты не там ищешь. У меня на погосте всякое случалось. Приехал человек, решил дочку ближе к матери похоронить, чтоб рядом лежали.