– А что было дальше? – поинтересовалась Томи.

– А дальше, – продолжил свой рассказ Тимон, – дождь кончился. Обессиленный, я лежал на большой ветке, когда услышал, что вверху что-то шевелится. Я был так измучен, что не мог поднять головы. Кто-то дотронулся до меня прохладной лапой и спросил: «Эй, Тимон, ты жив?» По голосу я узнал мою тетю Хел и обрадовался. Оказывается, она сидела веткой выше и все видела. Прижавшись к ней, я расплакался, а она принялась утешать меня. Наконец прошла эта кошмарная ночь. А утром тучи исчезли и выглянуло долгожданное солнце. Мы отогрелись, но целый день пришлось сидеть на дереве, потому что вокруг была вода. Только к вечеру мы смогли спуститься на землю. Мы сразу пошли искать еду, а по дороге встретили несколько сусликов, у которых во время наводнения погибли родители. Так Хел стала многодетной матерью. Она вырыла большую просторную норку, где мы все поселились. Хел оказалась очень строгой: она не разрешала вставать ночью, чтобы поесть, много болтать или гулять. Даже выйти подышать было не так просто. Нельзя было приносить в наш дом разных жучков, которые мне всегда нравились! Я должен был умываться и есть в одно и то же время. Разве можно вспоминать об этом без слез, – и Тимон снова смахнул слезу. – Часто я останавливался у большой лужи и смотрелся в нее, как в зеркало, пытаясь прочитать тайну своей жизни, и вздыхал: «Один я на свете. О жестокий мир!» Я повторял эти горестные слова до тех пор, пока не становилось немного легче. Я был одинок, как это часто бывает со всеми, кто наделен своеобразными дарованиями. Никто меня не понимал, а сам я себя понимал еще меньше. Разумеется, я сразу заметил разницу между собой и другими сусликами. Она состояла, главным образом, в их неспособности удивляться и радоваться новому. Я мог, например, спросить Хел, почему все на свете так, как есть, а не иначе.

– А разве так, как сейчас, плохо? – удивлялась Хел. – Странный ты, Тимон.

Она никогда не беседовала со мной, и я все больше и больше убеждался, что ей просто хочется отвязаться от меня. Другие суслики никогда не задавали таких вопросов. Я мог спросить у Хел:

– Почему я – это я, а не кто-нибудь другой?

– Это несчастье для нас обоих! Ты умывался? – как обычно, отвечала она на мои вопросы.

В конце концов все это мне изрядно надоело. Я решил, что уже достаточно взрослый для того, чтобы жить самостоятельно. Однажды ночью, когда все уснули, я тихонько вышел из норки и побежал куда глаза глядят. Я бежал, пока не устал. Хотелось спать, но я боялся, что если усну, утром Хел найдет меня, и придется снова терпеть ее придирки. Я побрел дальше. Всю ночь я шел по незнакомой мрачной местности. Даже сейчас мне жаль себя! Я шел, не смея остановиться, даже посмотреть по сторонам. Кто знает, что может появиться из мрака! Я пытался подбодрить себя словами: «Я – смелый! Мне нисколько не страшно!..» Но мой голос дрожал, словно хотел напутать меня еще больше. Была непроглядная ночь, густой туман накрыл кусты и камни, превращая их в бесформенные чудовища. Они надвигались на меня, простирали ко мне лапы... Мне было так жаль себя! Даже неприятное общество Хел на короткий миг показалось мне утешением. Но вернуться назад – никогда!

Наконец ночной мрак стал рассеиваться. Всходило солнце. На моих глазах происходило нечто необыкновенное. Туман зарделся, стал розовым. Мир вмиг преобразился и стал добрым. Я застыл, наблюдая, как исчезает ночь. Наступило мое первое утро. Оно принадлежало только мне! Друзья, представьте мою радость и торжество. Я поднял торчком уши, задрал мордочку и исполнил танец свободного суслика. Подумать только! Не надо больше умываться и есть в одно и то же время, ни перед кем не нужно вилять хвостом.