На ее трон.

Весь мир словно остановился с ней, задержавшись на этом пороге.

Сияя ярче, чем снег на улице, Аэлина подняла подбородок и начала свой последний путь домой.

Каждый шаг, каждый пройденный ею путь вел сюда.

Лица ее друзей, ее союзников были размыты, когда она проходила мимо.

К трону, который ждал. К короне, которую Дэрроу положит ей на голову.

Каждый ее шаг, казалось, эхом проникал сквозь землю. Аэлина позволила некоторым из ее угольков течь мимо, вслед за шлейфом ее платья, поскольку оно тянулось позади нее.

Ее руки дрожали, но она сжимала букет вечнозеленых цветов. Вечнозеленые — для вечного владычества Террасена.

Каждый шаг к этому трону манил.

Рован стоял справа от трона, обнажив зубы в жестокой усмешке, которую даже его обучение не могло сдержать.

Эдион стоял слева от трона.

С высоко поднятой головой, по его лицу текли слезы, Меч Оринфа свисал с его пояса.

Именно ему она улыбнулась. Детям, которыми они были, и тому, что они потеряли.

Что они сейчас получили.

Аэлина прошла мимо Дорина и Шаола и кивнула им. Подмигнула Ансель Бриарклайф, промакиваюшей глаза рукавом рубашки.

А затем Аэлина стояла на трех ступенях помоста, и Дэрроу подошел к их краю.

Как он наставлял ее прошлой ночью, как она часами тренировалась на пыльной лестничной клетке снова и снова, Аэлина поднялась на две ступени и опустилась на колени на верхней.

Единственный раз в ее правлении, когда она поклонилась.

Единственный, когда она стояла на коленях.

Ее корона. Ее трон. Ее королевство.

Зал остался стоять, даже когда Дэрроу велел им сесть.

А потом зазвучали слова, произнесенные на старом языке. Священные и древние, безупречно произнесенные Дэрроу, который короновал самого Орлона десятилетия назад.

«Отдаёшь ли ты свою жизнь, свое тело, свою душу служению Террасену?».

Она ответила на старом языке, который она также практиковала с Рованом прошлой ночью, пока ее язык не стал свинцовым. «Я отдаю все, чем я являюсь, и все, что я имею, Террасену».

«Тогда принеси свою клятву».

Глава 119, часть 2

Сердце Аэлины колотилось, и она знала, что Рован слышит это, но она склонила голову и сказала:

— Я, Аэлина Ашерир Уайтхорн Галантия, клянусь моей бессмертной душой, охранять, лелеять и чтить Террасен с этого дня до моего последнего.

— Да будет так, — Дэрроу ответил и протянул руку.

Не ей, а Эванджелине, которая шагнула вперед с зеленой бархатной подушкой.

С короной на вершине.

Адарлан уничтожил трон из рогов. Расплавил ее корону.

И они сделали новую. За десять дней с тех пор, как было решено, что она должна быть здесь коронована перед всем миром, они нашли мастера-ювелира, который выковал ее из оставшегося золота, которое они украли с кургана в Вендлине.

Ее переплетенные полосы, как сплетенные рога, поднимались, удерживая драгоценный камень в его центре.

Не настоящий драгоценный камень, но бесконечно более драгоценный. Дэрроу дал его сам.

Ограненный кусочек хрусталя, в котором был единственный цветок Королевского Пламени с царствования Орлона.