Стараясь не думать о том, что можно бы и почать завтрашнюю порцию сигарет, он жевал шоколад и слушал радио. В восемь тридцать начал свою вечернюю передачу Кэлум Маккэлум. Ребус послушал несколько минут; этого было вполне достаточно. Натужно веселый голос, идиотские шутки, банальная смесь старых и новых хитов, телефонная болтовня с радиослушателями. Ребус покрутил ручку, нашел «Радио‑3», узнал Моцарта и прибавил звук.

Подсознательно он, наверное, с самого начала знал, что приедет сюда. Он попетлял по плохо освещенным улочкам, отыскивая путь в лабиринте. В дверь вставили новый замок, но Ребус прихватил один из ключей. Он включил фонарик и тихо прошел в гостиную. На голом полу не осталось никаких следов тела, лежавшего здесь всего десять часов назад. Банка со шприцами тоже исчезла, как и огарки свечей. Не взглянув на стену в глубине, Ребус поднялся наверх. Открыл дверь спальни, где жил Ронни, и подошел к окну. Трейси утверждала, что обнаружила покойника здесь. Ребус присел на корточки и тщательно осветил пол. Ни фотоаппарата, ничего. Кажется, дело не из легких. Если, конечно, есть  дело.

Во всяком случае, пока у него нет ничего, кроме показаний девушки, чье второе имя – Трейси.

Он вышел из комнаты. На верхней ступеньке лестницы, у стены, что‑то блеснуло. Ребус поднял предмет и рассмотрел его. Какая‑то металлическая штучка, вроде заколки от дешевой брошки. На всякий случай он сунул ее в карман и еще раз оглядел лестницу, пытаясь представить себе, как Ронни приходит в сознание и спускается вниз.

Возможно. Вполне возможно. Но упасть в таком положении?.. Вот это уже вряд ли.

А потом – зачем бы он понес вниз банку со шприцами? Ребус кивнул самому себе, уверенный, что двигается по лабиринту в правильном направлении. Он снова спустился вниз и вошел в гостиную. Здесь пахло чем‑то похожим на плесень в старой банке с вареньем, как будто землей и чем‑то сладким одновременно. Чуть медицинский земляной запах, с тошнотворной сладостью. Он подошел к дальней стене, осветил ее фонариком…

И отпрянул. Сердце у него заколотилось.

Между двух колец, окружающих звезду, появились красные знаки зодиака и еще какие‑то символы. Он потрогал – свежая краска липла к пальцу. Посветил выше – и прочел плачущие каплями краски слова:

ПРИВЕТ, РОННИ

Охваченный суеверным ужасом, Ребус повернулся и выскочил из дома, даже не заперев замок. Быстро шагая к машине, он оглянулся назад, на дом, и в ту же секунду на кого‑то наткнулся. Человек упал и стал медленно подниматься. Ребус включил фонарик и увидел подростка с разбитым лицом.

– Господи, – пробормотал он. – Что с тобой случилось, сынок?

– Побили, – ответил тот и, прихрамывая, скрылся в темноте.

Чувствуя, что нервы натянуты как струна, Ребус добрался до машины, запер дверь, откинулся на спинку и, тяжело дыша, закрыл глаза.

«Расслабься, Джон, – сказал он себе. – Расслабься».

Через пару минут он уже улыбался своему приступу страха. Он вернется сюда завтра, при свете дня.

На сегодня вполне достаточно.

Вторник

С тех пор я убедился, что причина лежит где‑то в самой глубине человеческой натуры и основывается на начале более благородном, чем ненависть.

Заснул он не сразу, но, устроившись в своем любимом кресле с книгой на коленях, должно быть, задремал, потому что проснулся только от телефонного звонка, раздавшегося в девять утра. Руки, ноги и спина совершенно не гнулись, и до трубки нового радиотелефона, валявшейся в нескольких шагах от кресла, пришлось добираться ползком.

– Да?..

– Инспектор Ребус? Вас беспокоят из лаборатории. Вы интересовались результатами экспертизы.

– Что вы обнаружили?

Ребус забрался обратно в теплое кресло, потирая свободной рукой глаза, чтобы ускорить возвращение к действительности.