– А еда у вас есть? – спросил Сэнди у бармена.

– У нас лучший в Африке мясной пирог с картофельным пюре, – ответил он, – а на десерт – восхитительный яблочный торт, насквозь пропитанный взбитыми сливками!

– Боже мой, это как раз то, что нам нужно после долгого путешествия, – сказал Сэнди, и мы с большой охотой принялись пировать.

Несмотря на энтузиазм бармена, еда была не ахти. Ночь я провел в лихорадочном алкогольном полубреду. Во сне меня преследовали Марабу. Потом они превратились в пацанов с окраины. Несколько раз я просыпался в холодном поту. В какой‑то момент я не на шутку испугался – меня преследовало нечто, оно не обнаруживало себя, но я чувствовал, что оно притаилось в тени. Нечто это было самим злом и вселяло такой ужас, что я уже не осмеливался доверить себя милости сна. Пока Джеймисон спокойно спал, я уселся за старый обшарпанный деревянный стол и стал делать записи в блокноте.

Утром мы отправились в путь. Палящее, душное солнце превратило Черный континент в огромный очаг. Я чувствовал себя уставшим, выбитым из колеи. Все было не по мне. Нагретый корпус машины обжигал голые коленки всякий раз, когда я случайно его касался. И ничего нельзя было с этим поделать: по пути на альпийское плато нас сильно трясло, и полноприводной джип едва справлялся с разбитой дорогой и крутыми склонами.

Я чувствовал себя все хуже и хуже, как вдруг, незаметно для себя, мы оказались в местах, иначе как райскими которые не назовешь. Осознание этого пришло ко мне, когда мы проезжали мимо восхитительных зарослей можжевельника и ногоплодника, где в воздухе разливались сказочные ароматы; после чего мы въехали в высокий бамбуковый лес с мощными ущельями, цветочными полянами и быстрыми ручьями, полными форели.

– Ну чем не рай! – воскликнул я.

– И не говори, Рой, – согласился Сэнди, открывая пакет шоколадного печенья, – Ням‑ням, – улыбнулся он.

По пути мы видели пару слонов, стада буйволов, пасущихся на очищенных от джунглей лугах, а Сэнди утверждал, что видел даже редкого черного носорога. Наш пункт назначения – один из охотничьих домиков Доусона, № 1690, – находился чуть дальше, на высоте 7000 футов над уровнем моря, в самом сердце джунглей.

На одном из особо рисковых подъемов Сэнди протянул мне солидный джоинт, к которому он уже приложился. После двух хороших тяжек я почувствовал, что убрался в мясо. Обычно, когда я курю шалу или гашек, где‑то в центральной части мозга мне удается сохранить островок трезвости. Островок этот превращается в увеличительное стекло, через которое я, как следует сосредоточившись, могу с определенной ясностью созерцать мир‑но это‑какой‑то пиздец, после первой же тяжки

все осыпалось…

так ведь нельзя так

нельзя же

поднимаюсь

– Нам пора делать укольчик, Рой.

Просто божественно, Патриция.

Патриция Дивайн.

Я скоро вернусь, Сэнди.

– У тебя симпатичная подружка. Я ее раньше не видела. Хотя меня недавно перевели на это отделение.

Какая еще подружка? Неужто эта жирная блядь приперлась? Вряд ли – это какая‑то ошибка. Ее уже давно кто‑нибудь фачит, и слава Богу. А я ведь звонил этой сучке. Шутишь, бля. Возвращайся в Фэтхел, Дори, любовь моя.

Не говори так о ней, не говори о ней, как будто она существует в реальности, ее нет.

Так, спокойно.

– Она, видать, немного застенчивая. Но все равно очень симпатичная. А ты, Рой, темная лошадка.

Я едва ли смогу рассказать о себе, Патриция, а вот подумать есть над чем.

– Знаешь, Рой. Мне про тебя много чего рассказали. Я, честно говоря, в шоке.

– Так‑так, сестра Дивайн, давайте‑ка поменяем ему белье.

– Ах, старшая, конечно.

Тебя опять застукали, Патриция.