загораживая собой дверной проем, входил беловолосый, белозубый  англосакс;

наметанным взглядом наглых серых глаз он  обшаривал  каюту  и  лишь  тогда

пропускал нагруженного судками низкорослого человека с лицом смуглым,  как

обожженная глина, и  столь  же  бесстрастным.  Сомкнувшиеся  густые  брови

придавали ему мрачный вид. Пока он складывал  на  стол  тарелки  и  судки,

Грегори - так звали белого гиганта - стоял у входа, почти подпирая головой

потолок. Широко расставив ноги, он небрежно  поигрывал  лайтингом,  словно

невзначай  наводя  дуло  то  на  Полынова,  то  на  Крис.  На  суетящегося

смуглолицего Амина он поглядывал с  нескрываемым  презрением,  а  однажды,

когда тот уронил вилку и наклонился, лениво наподдал ему  ногой  под  зад,

так что тот въехал под  стол.  Это  несказанно  развеселило  Грегори,  но,

по-видимому, совсем не тронуло жертву.

   Полынов пользовался любым случаем, чтобы разговорить эту странную пару.

В отношении Амина успех был  невелик.  Казалось,  ничто  не  заботило,  не

волновало этого неграмотного, забитого крестьянина, словно  вырванного  из

средневековья и волшебством перенесенного на ультрасовременный космический

лайнер. Ничто, кроме беспрекословного  и  точного  исполнения  полученного

приказа.

   Мир Грегори был куда шире. Похохатывая, тот с  удовольствием  вспоминал

неоколониальные войны,  в  которых  участвовал,  бесчисленные  кабачки,  в

которых пил, жрал и любил. Единственное, что его восхищало на свете, - это

он  сам.  Он  гордился  своими  мускулами,  своими   похождениями,   своим

бесстрашием и своей жестокостью так, что Крис кипела  от  возмущения.  Она

никак не могла понять, почему Полынов с охотой слушает всю эту мерзость.

   - Это же профессиональный  интерес,  -  отшучивался  он.  -  Любопытный

экземпляр человека разумного, разве не так?

   - Просто бандит.

   - Второй, Амин, тоже бандит. Однако какая разница! И какое сходство!

   - Не верю, что Амин тоже бандит. Он такой несчастный!

   - Если  ему   прикажут  задушить  ребенка,   он   это   сделает,   твой

несчастненький.

   - Не верю.

   - Хотел бы я ошибиться... Ты права, сам он этого  не  сделает.  Как  не

сделает автомат, пока в него не вложена программа.

   - Он человек, а не автомат.

   - Человек, который равнодушен к издевательствам, уже не человек.

   - Мне противны твои расспросы этих... Мне неприятно, как ты говоришь  о

человеке, словно это машина...

   - Нет, Крис, тебе противно, что я при тебе лезу в  дерьмо.  Но  я  буду

делать это. Я буду стараться, чтобы Грегори со смаком рассказывал мне, как

он жег деревушки, а вместе с ними стариков и женщин. И буду вслушиваться в

молчание Амина, которое пугает меня не меньше, чем откровенности  Грегори.

Так надо.

   - Тогда позволь мне затыкать на это время уши.

   Но Крис была не способна долго злиться, и утраченное на время понимание

возвращалось к ним вновь, и  это  помогало  им  держаться  все  дни,  пока

длилось заключение и одиночество, не теряя  самообладания,  не  поддаваясь

бесцельным мыслям в часы, когда со всех сторон подступала тишина,  изредка

прерываемая звуком близящихся шагов.