– Что случилось с домом Данфилдов?

Этот дом из красноватого дерева, стоявший по соседству с Райкерами, сменился кубом из белой штукатурки и стекла.

Райкер объяснил:

– Вдове не удавалось ни продать, ни сдать его из-за слухов о том, что в доме якобы живёт привидение. Тогда она снесла его и продала землю. Земля у озера ценится даже больше, если на ней не стоит старый дом. А что ты думаешь об этом новом здании? Смахивает на кубик льда. Обитатели дюн никак не могут решить: то ли наш дом выглядит убогим на его фоне, то ли это он смешон рядом с нашим.

– Как там живёт? – Квиллер не сомневался в ответе.

– Женщина из Центра, – ответила Милдред. – Я зашла её поприветствовать – сознаюсь, мной двигало любопытство, – но легче было бы общаться с рыбой в аквариуме. Она все время ныла – жаловалась на шум прибоя и крики чаек, на то, что люди гуляют по пляжу, глазеют на её дом и даже фотографируют его. Из вредности я сказала, чтобы она не беспокоилась по поводу зелёных огней, которые всю ночь вспыхивают над озером, – это всего лишь НЛО.

– Похоже, это та самая очаровашка, что жила в гостинице «Щелкунчик». Не выпускайте Тулуза из дома. Она ненавидит кошек.

Тулуз развалился на перилах веранды с таким самоуверенным видом, будто это он удочерил редактора кулинарной рубрики. Милдред сунула ему кусочек крабового мяса, передавая мужчинам блюдо с канапе.

– Это правда, – спросила она, – что домашние животные станут темой следующего конкурса лимериков?

– Думаю, да. Стихи о домашних любимцах занятно писать. Дай-ка мне ещё один бутерброд с крабами, и я что-нибудь сочиню.

Когда Квиллер покончил с канапе, лимерик был уже готов:

Наш кот, чёрно-белый Тулуз,

Имеет изысканный вкус:

Отведав паштет,

Икру и рулет,

Смакует он крабовый мусс.

– И удержу котику нет, – добавил Арчи в рифму.

Обедали на открытом воздухе. Вначале был подан холодный суп-пюре из цуккини, украшенный голубикой.

– Милли бросает пригоршню голубики во все блюда, – заметил Арчи.

– Эти ягоды тебе полезны, – ответила его жена.

Затем последовало жаркое из говядины в глиняных горшочках. Арчи сказал:

– А ты знаешь, что предок Милли был поваром в лагере лесорубов?

– Да, мой прадедушка, – с гордостью произнесла Милдред. – Лесорубы питались бобами и солониной, сухарями, варёной репой и чаем с мелиссой, чёрной патокой.

– А как насчёт блинов? – спросил Квиллер. – Я думал, что они съедали целые стопки из двенадцати блинов величиной с обеденную тарелку.

– Похоже на измышления голливудских сценаристов, – пошутил Арчи.

Поскольку времени на десерт не оставалось, Милдред подала кофе с так называемыми ореховыми бомбами. Это были шарики диаметром в один дюйм, маслянистые, не слишком сладкие, с шоколадным привкусом. Она упаковала несколько «бомбочек», чтобы гость взял их домой.

– Между прочим, – обронил Квиллер, – я не говорил вам, что приглашён на ланч Колледжем Мускаунти в качестве почетного гостя?

– Что же такое случилось? – спросил Арчи, скорчив гримасу. – Эта академическая камарилья вдруг обнаружила, что у нас есть журналист, который не путает падежей?

Между колледжем и средствами массовой информации не существовало никаких контактов. Большинство преподавателей были из Центра, и некоторые из них приезжали в Мускаунти только на занятия.

Квиллер объяснил, в чём дело:

– Я брал интервью у доктора Абернети и его жены, а она, по-видимому, каким-то образом связана с Колледжем Мускаунти.