Неторопливо возвращаясь в «Четыре очка», он мысленно, мазок за мазком, рисовал групповой портрет королевского семейства: дочь, которая не желает есть… сын, который то и дело женится… образованный юрист, который не может (или не хочет) пройти испытания баром… терапевт, который предпочитает лечить животных… деспотичная мать, по отзывам, сущая гарпия.

По возвращении домой он немедленно написал миссис Эплхардт короткую записку: «Нашёл это на лесной тропе. Надеюсь, ваша дочь быстро идет на поправку». Подписался: Дж. Квиллер. И ещё раз обратился к «Курортным помощникам», вручая им ботаническую книжку и серебряную ручку.

У прилавка была Шелли.

– Вернулись? - удивлённо спросила она. - Как наша глажка - вам понравилось?

– Жалоб нет, - ответил он. - Вот разве что подпалины на спинке рубашки.

Перепуганный взгляд её быстро сменился улыбкой:

– Ох, да вы нарочно пугаете, вы просто шутите! Чем теперь мы можем вам услужить?

– Не могли бы вы завернуть эти предметы и доставить их по адресу? Можно и завтра.

– Будем очень рады. У меня есть хорошенькая коробочка и подарочная обертка с чайками.

– Это не подарок, - сказал он. - С другой стороны, мне не хочется, чтобы посылочка выглядела как самодельная бомба. Вот записка, которую нужно к ней приложить, а вот и адрес. - Он бросил взгляд поверх плеча Шелли - в заднюю часть комнаты. - А вашему коту положено выскребываться в детском манеже?

– Нет! Нет! Брысь! Брысь! - завизжала она, выгоняя кота и захлопывая дверь. - Кто-то дверь не закрыл. Это Ганнибал, один из наших домашних бездомных.

– «Домашний бездомный» - как парадоксально!

– Ганнибал немного того, но в общем нормальный кот. Знает, где можно полакомиться, - с юмором отозвалась она. - А как вам понравился наш ланч?

– Мясной хлебец был великолепен. А не могли бы вы доставлять мне по целому хлебцу, скажем, через день? Я заплачу вперёд.

– Несомненно! - ответила Шелли. - Завтра же и начнем. Миджи делает четырёхфунтовые для сандвичей и двухфунтовые для закуски.

– Хватит и двухфунтового.

– Это для вашей радости? - спросила она, твёрдо глядя на него в упор. - Ваша радость - енот, не так ли?

Шелли казалась столь торжествующей, столь довольной собой, что он мягко сказал:

– Как вы догадались?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В пятницу утром Квиллер открыл кошкам на завтрак банку омаров.

– Это последняя консервированная пища, которую вы пока что получите. На остаток нашего пребывания здесь вы поимеете свежий домашний мясной хлебец, который будут доставлять через день на велосипеде. Это хорошая новость. Новость плохая: вы теперь еноты.

За долгое существование с этой парочкой гурманов он узнал их пристрастия: свежая зажаренная индейка, домашний мясной хлебец и в первую очередь - консервированная горбуша. Тем не менее они пожирали омара, чавкая от восторга, помахивая хвостами и клацая клыками о тарелку. Юм-Юм после каждого глотка поднимала глаза, чтобы убедиться, что Квиллер ещё здесь. Покончив с трапезой, она прыгнула к нему на колени, и он, покуда пил кофе, поглаживал ей шкурку и осыпал её экстравагантными комплиментами. Он называл это утренним обчмоком после завтрака.

Вечером того же дня кошачий обед был приготовлен раньше обычного, потому что Квиллер хотел успеть на почту. Он разрезал мясной хлебец - точно на ломтики по пять шестнадцатых дюйма, как он прикинул.

– И не говорите теперь, что я ничегошеньки для вас не делаю, - сказал он нетерпеливо щелкающим хвостами кошкам.

На сей раз они были спокойней обычного и сидели чуточку дальше. Поставив на пол полную тарелку, он отошёл, чтобы полюбоваться их экстазом.