Они подъезжали к гостинице «Домино», и он заметил:

– Две здешние гостьи прочли в газете о несчастном случае с вами и сказли, что вы были их ученицей, Эдит и Эдна Мозли.

– Как замечательно! Хочу их повидать!

– К сожалению, сегодня утром они переправились, чтобы ехать домой - в Бостон, кажется.

– Почему они не дали мне знать, что были здесь? - сказала она. - Когда мама записала меня в академию, я психически была в очень плохом состоянии. А они оказачись так добры! Вы тоже очень добрый, мистер Квиллер. Вы не женаты - я не ошибаюсь?

– В настоящее время не женат… но я помолвлен, - быстро добавил он.

– Какая она? - спросила Элизабет.

– Она умна, мила, с ней хорошо, у неё мелодичный голос. Она заведует публичной библиотекой Пикакса.

– Я бы хотела быть библиотекарем, - задумчиво сказала она, - но у меня нет систематического образования. Мама убедила меня, что для колледжа у меня недостаточно характера и выдержки.

Они доехали до центра, и она пришла в негодование.

– Как они могли осквернить такой красивый остров?! Эти ужасные магазины! Эти вульгарные качалки!

Чтобы смягчить её ужас, он беззаботно сказал:

– Мне чудится, что все эти пятьдесят качалок заняты и качаются в унисон вроде ноющего хора, создавая электромагнитные волны, от которых рухнет весь курорт.

Она успокоилась и усмехнулась.

– Худшее ещё впереди, - продолжал он. - Вестибюль увешан черными пиратскими флагами, а есть мы будем в Корсарской комнате, вход в которую охраняет пират-головорез.

Сидевший за столом заказов Дерек взглянул на Элизабет, потом, вопросительно, - на Квиллера, а потом снова на даму в необычной шляпе.

– Привет, мистер К.! Вы хотите в свою обычную угловую кабинку? - спросил он, тихонько добавив: - Ого-го! Ничего себе!

Когда уселись, Элизабет сказала:

– Этот человек в вестибюле такой высокий!

– Это Дерек Катлбринк, фигура известная в Пикаксе, актёр Театрального клуба… Коктейль, мисс Эплхардт, или аперитив?

– Пожалуйста, называйте меня Элизабет, - попросила она.

– Только если вы будете называть меня Квиллом.

Минутку поколебавшись, она попросила шардоне с колой, а он сказал, что возьмёт то же самое, только без вина.

– А теперь мне до смерти хочется что-нибудь узнать о вашем имени - Джеймс Макинтош Квиллер с «в». Это имя, которое вам дали при рождении?

– На самом деле… нет. Перед моим рождением мать читала Спенсерову «Царицу фей» и дала мне имя Мерлин Джеймс. Можете себе представить, как ровесники издевались над первоклассником Мерлином в средней школе. Поэтому, поступив в колледж, я сменил имя. Моя мать была Макинтош.

– А, это уже совсем другое, - сказала она. - Сначала я должна объяснить законы нумерологии. Каждая буква алфавита имеет соответствующий номер, начиная с единицы дня  буквы «А». Когда вы доходите до пяти  для Джеймса, то опять начинаете с единицы. Чтобы зашифровать имя, вы даете каждой букве цифровой эквивалент, складываете их и сокращаете до однозначного числа. Это понятно?

– Пожалуй, да, - пробормотал он, хотя мысленно перенесся на сорок лет назад к мисс Хис с её зубастой улыбкой.

– Когда я зашифровала имя, которое вы мне назвали, в результате появилась цифра два,  а инстинкт подсказывал мне, что вы не соответствуете двойке.  У меня было чувство, что вы - пятерка!  Поэтому, если вы чуточку подождете, я сейчас зашифрую имя, данное вам при рождении. - Царапая что-то в блокноте, она бормотала: - Мерлин сокращается до восьми … плюс три для Джеймса и три для Квиллера… Сумма равняется четырнадцати,  а это число сокращается до пяти!  Я это знала! Вы - пятёрка!  - победно вскричала она.