Я впервые присутствовал при елеопосвящении и сначала с интересом следил за проведением последнего из семи христианских таинств, но священник говорил так невнятно, что понять что-либо было совершенно невозможно. Я отвлёкся, продолжая держать руки над больным. Неожиданно поп начал приплясывать и раскачиваться. Теперь он больше походил на бурятского шамана, чем на православного священника. Я ему явно мешал, заслоняя спиной соборуемого.

    -  Изыди, нечестивец! - не меняя тональности, скороговоркой сказал он по-русски и продолжил свою скорбную службу на славянском языке.

    Я не понял, к кому относились эти слова, то ли к хворобе, то ли ко мне. В это момент я «нащупал» больное место - руки похолодели, и их начало покалывать. Пришлось напрячься и сосредоточится. Блудов дернулся и открыл глаза. Удерживая в своём силовом поле найденный очаг боли, я сосредоточился и отключился от происходящего.

    -  Изыди, сатана! - вдруг закричал над ухом поповский бас, после чего последовал сильный толчок, и я отлетел от полатей к дверям.

    Пока я приходил в себя, он вынул из-под рясы тыквенную бутылочку, сунул в нее палец и густо начертал на лбу больного крест.

    -  Полегчало! - внезапно произнес тот громким шепотом.

    -  Бот что творит крест животворящий! - возопил поп, воздевая руки к низкому потолку. - Помолимся, братья и сестры!

    Все присутствующие тут же повалились на колени И начали отвешивать красному углу земные поклоны. Я, пересилив привычную после экстрасенсорного сеанса слабость, незаметно вышел из светлицы и отправился в нашу коморку. Весть о чудесном исцелении хозяина уже распространилась по дому, и четверть часа назад апатичные холопы бурно демонстрировали свою фальшивую радость.

    -  Чего за шум? - спросил меня отец Алексий, как только я вошел в комнату.

    -  Чудо чудное, диво дивное, - саркастично ответил я, - боярин исцелился от животворного креста.

    -  Взаправду чудо? - заволновался наш парнишка, пребывающий в «культурном шоке» после всех новых впечатлений, ворвавшихся в его жизнь и ожидающий очередных необыкновенных событий. - Можно, я посмотрю?

    -  Пойди, посмотри, - разрешил я, без сил опускаясь на лавку.

    Не успел Кнут выскочить из коморки, как к нам явился Фёдор. Был он почему-то не очень радостен.

    -  Батюшку поп исцелил, - сказал он, - вот всем-то счастье.

    Мое участие в «исцелении», как мне показалось, им осталось незамеченным.

    -  Передай отцу, что он должен есть только овощи и пить молоко. Мяса и хмельных напитков ему даже в рот брать нельзя, как и кислой капусты. И пусть пьёт больше воды, иначе ему никакие кресты не помогут.

    -  Ага, - согласился Блудов, - передам. Строг у меня больно батюшка и на руку скор, - добавил он и, вспомнив о своем, сокровенном, почесал спину.

    -  Учит? - ехидно поинтересовался Алексий.

    -  Это как водится, - подтвердил сотник, - по Домострою.

    «Домострой», непреложный свод правил поведения и организации русской жизни, был в эту эпоху негласным законом на все случаи жизни. Наставления, составленные и отредактированные священником Сильвестром, содержали свод единых законов, регламентирующих самые незначительные отношения между людьми и членами семьи. Кроме того, там были правила ведения хозяйства, рекомендации по диете и приготовлению пищи. Появился «Домострой» сравнительно недавно, лет пятьдесят назад, в первый этап правления царя Иоанна Грозного, и заедал жизнь не одному поколению домочадцев имущих слоёв общества.