Но, даже снова повернувшись мордой к Бескрайнему озеру, она продолжила искоса наблюдать за Грозой, и всё её тело колотил нервный страх.

Гроза встряхнулась, устремила взгляд на строительную площадку, но так и не смогла сосредоточиться. Её сердце в отчаянии металось по клетке из рёбер.

«Как же это произошло? Как же я допустила такое?»

Перед глазами Грозы то и дело возникали испуганные глаза Колючки. И ещё одно воспоминание преследовало и изводило охотницу – воспоминание о том, как сильная, упрямая и до безрассудства храбрая молодая собака смиренно лежала у её лап, трепеща и вымаливая прощение, а, может быть, жизнь?

«А я ведь только рявкнула на неё… Я никогда бы её не укусила. Понимала ли она это? Да, я разозлилась, вышла из себя и залаяла. Но я не собиралась её кусать!»

Но поверит ли в это Стая?

Эта мысль поразила Грозу в самое сердце, придавила её спину тяжким грузом мучительной боли и безысходного отчаяния:

«Не важно, что я делаю. И не важно, как часто я помогаю Стае или спасаю собак. Они всегда косятся на меня исподтишка – точь-в-точь как сейчас Колючка.

Все собаки думают, будто внутри меня живёт злобный, свирепый монстр. Который лишь поджидает удобного случая, чтобы вырваться наружу. И вопрос только времени, когда это случится.

Собаки в этом убеждены…

И они никогда, никогда не будут мне доверять…»

Глава девятнадцатая

Гроза испытала невероятное облегчение, когда её время Высокой Стражи, наконец, истекло. Она устало потащилась вниз по скальной тропе, не подождав свою напарницу. А Колючка даже не попыталась её догнать. Чёрно-белая собака выглядела подавленной и после стычки не обменялась с ней ни единым словом.

В сухой траве сбоку от Грозы зашуршало какое-то существо, похожее на дичь, но у охотницы не осталось ни сил, ни желания его ловить. Она лишь уныло повела ушами и побрела дальше, полностью погрузившись в свои мысли: «По крайней мере, я могу теперь спокойно пораскинуть мозгами. И я-таки положила конец глупым разглагольствованиям Колючки. Похоже, в том, чтобы считаться страшной Свирепой собакой, есть свои преимущества».

Гроза поочерёдно перебрала в уме всех подозреваемых. И снова задумалась о собаках, покинувших Стаю. Погоне не составляло труда навещать старых друзей в пору бессолнечницы. А это значило, что Лесник, Щётка, Шкирка и Стрела находились достаточно близко от их лагеря. И могли запросто заниматься вредительством и нападать на своих бывших собратьев по Стае. Если бы хотели, конечно…

«Лесник – довольно крупный пёс, – вспомнила Гроза. – И он всегда был буйным. Он из числа уцелевших собак. И довольно свиреп. Мог ли он незаметно прокрасться сюда и убить Бруно?

Я не нахожу причин, по которым Лесник стал бы атаковать Стаю. Но я ведь и никогда его толком не знала. А кроме того, не следует забывать, что сказала лисица: Бруно убила некрупная собака.

Но в это верится с трудом! И даже если Дымка верно различала собак по величине, можно ли доверять её словам? Все собаки знают – лисам доверять нельзя! И ведь эти рыжие бестии вредили нашей Стае раньше».

Грозе стало ясно одно: она исчерпала все свои версии и все доводы за и против. Она никогда не разгадает тайну плохой собаки, если не соберёт больше сведений и не найдёт новые улики-подсказки. «Мне нужно поговорить с сородичами, которые хорошо знали других собак – тех, что ушли из Стаи. Это единственный способ продвинуться вперёд в поиске предателя».

К тому времени, как она добралась до лагеря, Гроза знала, что должна сделать. «Я могла бы поговорить с Погоней, – от одной этой мысли собака передёрнулась, – но я сильно сомневаюсь, что Погоня захочет говорить со мной.