из-за  обеденного  стола,  подошел  к  окну,  распахнул  его  и уставился на

вспаханные поля.

     Бет Мак-Адам с трудом перевела дух, стараясь взять себя в руки.

     - Я  права, Сэмюэль. И мне нет дела до того, что говорят все. Сотворено

вопиющее зло.

     Сэмюэль Мак-Адам свирепо обернулся к ней.

     - Ах,  так  это  зло?  Зло поступать по велению Бога? Как-то ты странно

понимаешь зло. Неужто ты будешь спорить против слова Господня?

     Теперь вспылила Бет. Ее светло-голубые глаза сузились.

     - Ты  называешь убийство велением Бога? Волчецы никогда никому никакого

вреда  не  причиняли.  И  они  не просили стать такими, какими стали. Только

Богу  известно,  что  с  ними  произошло,  но  у них есть души, Сэмюэль. Они

кроткие и добрые.

     - Они  мерзость!  -  закричал  Сэмюэль.  - И как сказано в Книге: "И не

вноси мерзости в дом твой, дабы не подпасть заклятию, как она".

     - В  этом  доме  есть только одна мерзость, Сэмюэль. И ее родила я. Вон

отсюда!  Возвращайся  к своим дружкам-убийцам. И скажи им: если они вздумают

наведаться на мою землю, охотясь на волчецов, я встречу их смертью и огнем.

     У него отвисла челюсть.

     - Ты совсем рехнулась? Это же наши соседи, а ты собралась убивать их.

     Бет  отошла  к  дальней  стене  и  сняла длинноствольное ружье исчадий.

Потом  посмотрела на сына и увидела не высокого широкоплечего мужчину, каким

он  стал,  а  маленького  мальчика,  который  боялся темноты и плакал, когда

грохотал  гром. Она вздохнула. Вырос он настоящим красавцем: светлые коротко

подстриженные  волосы,  сильный подбородок. Но и теперь, как тогда, он легко

подчинялся другим. По природе не ведущий, а ведомый.

     - Передай  им,  Самюэль,  все,  что  я  сказала.  Слово в слово. А если

кто-нибудь  засомневается в моем слове, ты ему втолкуй. Первый, кто вздумает

охотиться на моих друзей, умрет.

     - Тебя  соблазнил  Дьявол!  -  сказал  он, повернулся и гневно вышел за

дверь.

     Когда   топот  его  лошади  затих  в  темноте,  из  кухни  выскользнула

маленькая  фигурка  и встала за спиной у Бет. Она обернулась и вынудила себя

улыбнуться.

     Протянув руку, она потрепала мягкий мех на плече волченки.

     - Жаль,  что  ты  его  слышала,  Пакья,  - сказала Бет со вздохом. - Он

всегда  был мягким, точно глина в руках гончара. Я виню себя. Я была слишком

строга  с  ним.  Никогда  не позволяла ему поступать по-своему. И теперь он,

будто камышинка, сгибается туда, куда подует ветер.

     Маленькая  волченка  наклонила  голову  набок.  Лицо  у нее было совсем

человеческое,  но  заросшее  шерстью и вытянутое. Глаза - широкие, овальные,

коричневато-золотистые с красными крапинками.

     - Когда  вернется  Пастырь?  - спросила она, смазывая слова, потому что

язык у нее был длиннее человеческого.

     - Не  знаю,  Пакья.