Джефф пожал плечами и поднес бокал к губам. Вино было довольно жгучим и обладало крепким летучим запахом; казалось, оно испаряется с языка прежде, чем можно успеть почувствовать вкус. «Не самый удачный способ напиться, – мелькнуло в голове у Кервина, – больше похоже на ингаляцию». После четырех‑пяти глотков бокал опустел. Пожалуй, кирьян  слегка отдавал лимоном.

– И что теперь?

К удивлению Джеффа, язык уже начал заплетаться; слова выговаривались с натугой, и вообще он с трудом понимал, на каком языке говорит.

– Так и должно быть, – успокоил его Раннирл.

– Зачем вообще это нужно? – спросила Таниквель. – Испытание на ларан  он уже прошел. Что до остального…

Кервин опустил взгляд на девушку, уютно устроившуюся возле его колена. Та подняла лицо, взгляды их встретились; в глазах ее горело искреннее сочувствие. Ему захотелось поцеловать ее.

Что он и сделал.

Улыбаясь, Таниквель оперлась на его колено; щеки их соприкоснулись.

– Тест первый, – мгновением позже пробормотала она, поднимая голову, – результат положительный. Кеннард, пометь в классном журнале: высокий уровень отклика.

К собственному удивлению, Кервин обнаружил, что успел обнять Таниквель; и тут же, коротко хохотнув, расслабился, выбросив заботы из головы. Если б девушка возражала, она давно могла бы запротестовать; но он чувствовал, что почему‑то ей это нравится. Остер разразился неразборчивой тирадой, а Месир укоризненно покачала головой.

– Дитя, это слишком серьезно. Прекрати дурачиться.

– Вовсе я не дурачусь, – отозвалась Таниквель. – Это все совершенно серьезно, даже если вам кажется, будто мои методы далеки от традиционных. – Она поудобней устроилась, прижавшись щекой к плечу Джеффа. Неожиданно Кервин почувствовал, что в горле у него набухает удушливый ком; впервые за много лет на глазах у него выступили слезы. Таниквель, уже не улыбаясь, пристроила его ладонь себе под щеку.

– Разве можно придумать лучший тест на эмпатию? – тихо произнесла она. – Если ему тут нечего делать, ничего страшного не произошло бы, он ничего б и не уловил; ну а если он действительно эмпат – разве он этого не заслуживает? – Кервин почувствовал, как его огрубевшей ладони коснулись ее мягкие губы.

То, что он ощутил вслед за этим, потрясло Джеффа до глубины души. В совершенстве, в завершенности этого крохотного жеста было больше, чем сумели дать Кервину за всю его жизнь все его женщины. Он ощутил в этом месте полисе, безоговорочное принятие Джеффа Кервина как мужчины и как человека, близость более интимную, нежели любовная. Окружающее, казалось, перестало существовать. Ни секунды не колеблясь, он привлек девушку к себе на колени; она приникла к его плечу – нежно, участливо; теплоты и заботы в одном этом жесте было больше, чем он знал за всю свою жизнь. Он поднял затуманенные глаза и моргнул, смущенный столь явным изъявлением чувств; но в повернутых к нему лицах встретил только доброту и понимание.

Казалось, суровые складки на лице Кеннарда разгладились.

– Тани у нас специалист по эмпатии, – пояснил он. – Ладно, с этим разобрались – хотя чертовски необычно, чтобы эмпатический дар так сильно проявлялся у мужчины; никак не ожидал, по твоей‑то генеалогии. Наверно, какой‑нибудь рецессивный признак; три‑четыре поколения назад среди твоих предков были Райднау.

– Как тебе должно было быть одиноко… – произнесла Таниквель, не отпуская Кервина.

«Всю жизнь, – подумал он, – я искал корни».