Непризнанной императрице Матильде, по правде говоря, вообще ни до чего не было дела. Ей хотелось домой, во Францию, и отказываться от этого намерения она не собиралась. Генриху Анжуйскому, видимо, тоже жилось неплохо, в Англии он пока не появлялся, и неизвестно, приедет он или нет в будущем. Но как быть с королем Стефаном и Робертом, графом Глостером? Появись они вместе на свадьбе – быть беде. С другой стороны, оба – слишком значительные фигуры, чтобы их забыть пригласить. В конце концов, Гонт пообещал лично написать королеве Мод и попросить ее уговорить Стефана не появляться на свадьбе. Пусть она сама объяснит ему, насколько опасно оказаться так глубоко на вражеской территории. Вообще то, Стефан был любитель подраться, а уж отказать себе в удовольствии насолить Глостеру ему бы стоило больших трудов! Лорд Реднор вызвался встретиться с Филиппом Глостером – его лучшим другом, вторым сыном Роберта, – и попросить присмотреть за отцом: мало ли что, вдруг Мод не уговорит Стефана. С остальными гостями все обстояло проще – большинство знаменитостей так часто перебегали из одного лагеря в другой, что никаких неожиданных встреч уже просто не могло быть. А некоторые бароны, подобно графу Честеру, вообще затруднились бы вспомнить, на чьей они стороне сегодня.

Как только разобрались с гостями, старый граф Гонт обратился к Эдвине.

– Я очень доволен тем, как все складывается, – сказал он почему то с грустной улыбкой. – Хорошо, когда жена под стать своему мужу. Пару лет назад его бросила одна шлюха. А он еще жениться на ней собирался. Я его отговаривал, но он и слышать ничего не хотел, горячий больно. Вот теперь – другое дело! – Гонт хохотнул. – Ваша дочь здорово окрутила его! Он всю ночь не спал – все ходил по комнате; думал, я сплю, а я все слышал. Не сомневайтесь, отсутствие моего сына не будет долгим, он вернется к ней при первой же возможности. Нам придется таки уехать, никак нельзя потерять северные земли. Мы с сыном сейчас только об этом и думаем. Я, пожалуй, тоже поеду вместе с ним, а то уж забыл, как там все выглядит. – Горькая усмешка пробежала по лицу старика. – Там все связано с его матерью. Как я любил ее!

Он долго молчал, и лицо его оставалось по прежнему мрачным. Потом он продолжил:

– Он убил ее – она умерла, рожая его! Он убил и ее, и своего брата двойняшку. Я ему этого не смог простить. Женщина, столь дорогая мне, умерла, а он цел и невредим. Я бы его удавил собственными руками, будь у меня другой наследник! Но у меня нет больше сыновей. Зато сам Господь наказал его. Над ним висит проклятие, и никакой надежды на прощение у него нет – он думает, что мечен Сатаной! Его больная нога – это и есть сатанинская отметина. – Гонт презрительно сплюнул. – Эта боль всегда живет в нем – и денно и нощно. Я его вырастил таким и ничуть не жалею об этом. С другой стороны, надо признать, он хороший сын, но я никогда не забуду то горе, которое обрушилось на меня с его появлением. Я хочу, чтобы он тоже всегда помнил об этом. Поэтому у него такое имя – Кейн, братоубийца.

– Ваша светлость! – Эдвину так потрясло услышанное, что она даже не потрудилась вникнуть, как следует, в суть разногласий. Вражда между сыном и отцом – вещь, увы, обычная, но не по такому поводу! – Я говорю как женщина, ваша светлость. Ребенок не виноват, что его мать… Ну, хорошо, хорошо, – поспешила она прекратить разговор, как только граф повернулся к ней, и она увидела, что его лицо пылает яростью. – Граф, вы, конечно, разбираетесь в ваших делах лучше, чем кто либо. Я лишь беспокоюсь о моей дочери. Будет ли он добр к ней?

– А вы как думаете, если из за нее он не спит по ночам? О да, конечно, он будет добр, по крайней мере, пока влюблен.