Эдвина сердцем чувствовала: все, что говорит Гонт, правда. Лорд Реднор как раз что то горячо обсуждал с ее мужем. Она пригляделась к тому, как держался Кейн, и заметила нетерпеливые взгляды, которые он бросал на дверь. Тогда Эдвина окликнула застывшего истуканом пажа и отправила его за Леа.

Едва девушка вошла в комнату, Кейн тотчас же понял, что она плакала. Он бросился ей навстречу.

– Ты все еще расстроена из за той моей шутки?

– Вовсе нет, – попыталась улыбнуться Леа.

– Тогда что у тебя с глазами? Ты же плакала! – Кейн схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Да что вы! Нет! Это так глупо – плакать из за шутки.

Леа оказалась для него совершенно непонятным существом. Он до сих пор не встречал таких женщин и никак не мог понять, правду она говорит или лукавит.

– Я знаю совсем немного о женщинах, подобных тебе. Если ты говоришь, что это так, а не иначе, я верю тебе, но прошу: говори мне только правду. Знай, я готов простить тебе буквально все, лишь бы ты сказала мне об этом сама, прямо и честно. Но, если ты обманешь меня, тебе придется горько пожалеть об этом.

Леа было невдомек, что Реднор говорил ей о неправде совсем иного рода. Она поняла его буквально, как привыкла понимать отца. Ее рука задрожала в его руке.

– Попозже… Я вам все расскажу чуть позже. Прошу вас, только не сейчас, не здесь.

Их голоса заглушал шум приготовления к обеду, и Эдвина могла лишь наблюдать за ними. Если Леа расстроена по причине своего замужества, то ей удается хорошо это скрывать. Эдвина и не предполагала в своей дочери таких способностей. Она видела, что молодые не в ссоре, иначе бы они не говорили друг с другом так ласково. Они находились вместе весь день. Может, между ними уже что то произошло – он заставил Леа вступить с ним в связь, или она сама, не дай Бог, согласилась? Хотя, если верить Гонту и его рассказу о сыне, едва ли такое возможно. К тому же, случись такое, Леа мучилась бы ужасно, и это заметили бы все. Нет, не похоже. Вон, какие взгляды бросает он на нее – как голодный волк на стадо овец.

– Лорд Реднор, – заговорил Пемброк, обращаясь к Кейну, – этим летом вы частенько виделись со знатью. Как вам кажется, чего хочет Стефан?

– А он разве хотел чего нибудь, кроме денег да надежных людей? Теперь он упустил из рук власть, и мне просто интересно: на что он теперь надеется? Этот вопрос меня очень занимает. Мне кажется, он понаслушался всякой болтовни о возвращении Генриха и теперь хочет добиться среди баронов поддержки любой ценой, хоть взятками, хоть угрозами.

– Согласен с вами. Но если вы все и так прекрасно знаете, то зачем вам ехать к нему? Непонятно!

– Он едет, – рыкнул Гонт, – потому что я так сказал!

– Да, я понимаю, вас он не ослушается, но почему вы так ему приказали поступить?

– Потому что я присягнул Стефану. Я его солдат и не отрекусь от него. Мы поклялись помочь ему людьми и оружием и должны теперь постоянно доказывать, что наши войска – надежная защита этого края от валлийских разбоев. Для Кейна эта поездка – потеря времени, а мне тяжело оставаться, я слишком стар, чтобы как следует заменить его на поле брани. Но я не хочу, чтобы потом сказали, что мы не уважаем право нашего короля созвать на совет своих вассалов.

– Мой отец прав, но он не все сказал. Короля могут обмануть или ввести в заблуждение, поэтому мой долг – находиться рядом и видеть, что происходит.